енно затронуть души многих Мастеров, заставить их задуматься о многом. Он знал, что многие из них наверняка захотят получить ответы на свои вопросы, а это грозило ему новыми заботами.
Совсем недавно… Да. Именно «совсем недавно», именно так – отсутствие времени для их расы казалось порой таким невозможным! Но они жили вне времени. И даже само слово «жили» здесь неуместно, так как оно означает существование кого-то живого в течении опять же времени, которого у них и не было.
Итак… Совсем недавно он прочитал в книге о неминуемом событии, которое было прописано просто одним из пунктов, хотя должно было быть прописано, как он думал, красными буквами, на крайний случай подчеркнутым шрифтом или, хотя бы, курсивом, что тоже выделяло бы его среди черного текста… Но ведь не просто же страница 1113, пункт 26!
Хранитель в недоумении закрывал книгу и открывал ее вновь, словно пытался найти какой-то тайный смысл в написанном, но не находил его.
Сейчас он стоял на самом высоком этаже, под самым куполом их Вселенной, куда любил сбегать от всех, потому что только тут никто не мог помешать ему думать… Здесь находились только лишь судьбы старых, давно вымерших племен, так что это по сути было кладбище для судеб.
Этажи простирались в стороны под ним, перед ним и вокруг него. Белые этажи со стеклянными дверями и лампы, лампы… кругом свет… Белые стены, белые одежды… все белое. Порой ему казалось, что он слишком устал от белого. И тогда он закрывал глаза и пытался представить все в цвете. В красном, оранжевом, желтом, зеленом, голубом, синем и фиолетовом, наконец. В вечных цветах земной радуги. В цветах спектра, на которые распадается белый цвет…
Хранитель услышал звон бьющегося стекла, но понял, что это лишь очередная игра его фантазии: слишком далеко он находился сейчас от места происшествия, и это был лишь знак: звон разбившегося полотна, означающий всегда начало чего-то нового, начало новой жизни, начало перемен… Однако же Хранитель помнил, сколько раз он ошибался в своих ожиданиях и догадках и решил не ждать ничего. Лучше ничего не ждать, чем в тысячный раз убеждаться в своей глупости.
Книга засветилась синими огнями, и это означало, что событие свершилось, надпись о нем перемещена в главу «выполнено».
А значит, он должен спешить.
2
Ночь была, казалось, бесконечной. Один и тот же кошмар преследовал Генриха, не давал забыться, выражался криком в ночи, холодным потом, дрожанием рук, ничто и никто не мог ему помочь. За эту ночь он проживал свою жизнь заново, все ее самые ужасные и счастливые дни. Все, что снилось ему сегодня, уже было с ним когда-то.
Это был не просто кошмарный сон, который порой мучает каждого: бред смешанный с реальностью. Такие сны обычно всплывают на основе реально происходящих событий, когда разум сам домысливает все в черных красках – все предчувствия и страхи смешиваются в одном безумном коктейле, пропадая после пробуждения и нехотя уступая место чувству облегчения.
Нет. То, что видел Генрих во сне, не было бредом, даже отчасти. Он знал каждый кусочек этого сна, знал, что будет дальше, и, периодически просыпаясь, домысливал продолжение. Воспоминания тяготили его разум, он проваливался в них, словно в наркотический сон, и никак не мог проснуться окончательно. Несколько раз он вставал с кровати, выходил на свежий воздух, полный презрения к самому себе за свой страх перед происходящим, молил луну исчезнуть, а солнце выглянуть в надежде, что кошмар закончится с его появлением. Но и в этом он не был уверен, ведь все, что с ним сейчас происходило, было, с одной стороны реально (он когда-то уже проживал это), но с другой стороны…
Он мог выйти на балкон, а через мгновение оказаться в своей кровати снова, мог с легкостью выпить стакан вина и раздавить его рукой, увидеть, как осколки врезаются в кожу, и темная в свете ночи жидкость стекает по пальцам, услышать странное шипение за спиной, обернуться с непонятно откуда взявшимся мушкетом в руке и узреть картину из своего прошлого- мальчика, бегущего по саду от воспитателя, прочувствовать снова восторг игры, легкость молодости, а потом проснуться от боли в груди, возникшей из-за донесшихся ему голосов близких людей, из-за осознания того, что их скоро не будет с ним.
Голоса! Они звучали так, словно доносятся из соседней комнаты, словно все, кого он знал, собрались там и ждут его самого, общаясь друг с другом, смеясь и споря порой. Он услышал даже свой детский голос, который разговаривал с ним же- взрослым. Смеясь и подкалывая, им вторил Генрих-подросток, рассказывая свою историю, полную восторга и жизни. Женские голоса были тише, они плакали, смеялись, и в шуме он не мог узнать их все… Но один голос он узнал. И как только услышал, захотел быть рядом с его обладательницей. Быстрее, быстрее! Пока он не затих, нужно встать, открыть двери и войти – ведь она же там ради него, ждет его и может пропасть, не дождавшись! Генрих вскочил с кровати и почти сразу оказался у дверей соседней комнаты, что не показалось ему странным, поскольку эта ночь его изменила. Полный трепета и восторга, в этот момент он себе напоминал ребенка, открывающего подарки на Рождество. Двери со скрипом отворились,