, на что она способна ради него!
Ей остается совсем немного до двери, когда на улице раздаются выстрелы. Это за ней! Ей конец!
Девушка вжимается в стену и старается не дышать. Ей бы добежать до конца, выскользнуть в ночь и исчезнуть, но страх лишает ее сил. Она ждет. Идут минуты. Ничего не происходит. Девушка отваживается сделать шаг. Тишина. Тогда она перехватывает сверток одной рукой, а другую вытягивает вперед.
Шаг. Еще шаг. Ну же!
Пальцы касаются дверного полотна. Она дергает ручку, но дверь не подается. В панике она хватается за ручку обеими руками. Сверток звонко падает на каменные плиты. В отличие от выстрела, этот звук отрезвляет, как пощечина.
Щеколда! Конечно! Девушка подбирает сверток, отпирает дверь и выскальзывает во тьму.
Выбралась!
В ночи раздается последний выстрел.
Мидлшир, наши дни
– Кто это?
– Кто это?
– Но кто же это?
Жители Мидлшира прилипли носами к оконным стеклам своих домов, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть. Им мешала полночь, туман и свет фонарей, но они изо всех сил напрягали глаза и воображение.
По главной улице Мидлшира шел автомобиль. Он был похож на алого зверя, то ли раненого, то ли заблудившегося в незнакомом лесу. Зверь крался, медленно, зарываясь тупым носом в белесый ночной воздух, иногда совсем замирал, иногда взрыкивал мотором и ускорял свой бег.
– Большая машина, – сказала миссис Андерсон, крутясь у окна так и этак и проклиная живую изгородь.
– Не обязательно, – бросил ее муж поверх газеты. – Скорее, просто мощная.
Свет фар мазнул по окну, и миссис Андерсон отскочила в сторону, проворно задернув занавески. Мистер Андерсон спрятал улыбку в усы.
Зверь прошел мимо и повернул за угол.
– Кто это там в такой час? – Анна-Лиза, в одной ночной рубашке, замерла у окна.
Свет торшера красиво ложился на ее каштановые волосы, проходил сквозь тонкую ткань рубашки и подсвечивал плавные изгибы ее фигуры. Если бы рядом был ее нынешний кавалер, он бы непременно сбегал за камерой и заставил ее замереть вот так минимум на час. Но кавалера рядом не было, Анна-Лиза была одна. Только старая кошка спала на кресле и, когда девушка заговорила, подняла голову.
– Наверняка мужчина. Красивый, богатый и молодой.
Анна-Лиза вздохнула. Фары заглянули и к ней, но не обратили на нее никакого внимания. Зверь крался дальше. Он обнюхивал скрытые туманом сады, прислушивался к ночным шорохам, он искал.
– Ух ты, кому это не спится?
Родерик Уизерман придержал полы своего тяжелого халата и наклонился к окну. У него не было живой изгороди, смутных надежд и богатого воображения. У него был яркий уличный фонарь и везение. Как раз в тот момент, когда автомобиль крался мимо их дома, туман на мгновение расступился.
– Красный «Ягуар»! В полночь! Вот так дела! Неужели выискались наследники лорда?
Из глубины комнаты фыркнули. Урсула Уизерман, его мать, отложила вязанье и развернула инвалидное кресло к окну.
– Вряд ли они бы заявились к нему в полночь, Род. Скорее, кто-то наконец приехал в старый особняк Михлича.
И она была права. Впрочем, как и всегда.
«Ягуар» в последний раз повернул и замер возле больших кованых ворот. Из него вышел мужчина.
Он был относительно молод, умеренно красив и на самом деле далеко не богат. Но у него был ключ. Алый зверь вкатился в сад, закрыл глаза и застыл.
Виктор Эрскин оглядел свой новый дом.
«Сегодня я буду делать что захочу».
Озорная бунтарская мысль этим утром юркнула сразу в две головы. Два человека в Мидлшире проснулись и позавтракали с этим решением. Одному из них было восемь. Другому восемьдесят восемь. Для обоих это решение было трудноосуществимым.
– Мам, я собираюсь гулять! – сказал Джо в маленьком домике садовника.
– Я собираюсь пройтись после завтрака, Стеттон, – сказал лорд Диглби в старинном родовом замке.
Оба встретили некоторое сопротивление. Оба были предоставлены самим себе с некоторыми условиями.
– Не уходи далеко! И ни в коем случае не заходи в лес! И…
– Сьюзан, оставь мальчишку в покое. – Старый садовник улыбнулся дочери. – Это же Мидлшир. Здесь ничего не может случиться.
– Вы позволите составить вам компанию, сэр? – спросил дворецкий.
– Благодарю вас за беспокойство, Стеттон, но не стоит тратить на меня свой законный выходной. Я не собираюсь заходить далеко. Да и что со мной может случиться?
– Вы можете упасть, сэр.
Старый лорд улыбнулся:
– Но могу и не упасть.
Дворецкий подавил вздох. Он служил у лорда всю свою жизнь, и, хотя они оба сохраняли видимую субординацию, их отношения давно переросли в крепкую дружбу, которая редко бывает даже