До чего же жалко и омерзительно», – размышляла Мэй Линь, скатившись в презрение к самой себе. Ничего иного ей, бездарной писательнице и обладательнице весьма низкой самооценки, не оставалось.
С этими печальными мыслями она захлопнула ноутбук, погрузив свою крошечную квартирку в безмолвную ночную мглу. За окном, как и прежде, звучал шум никогда не спящего Шанхая, чьи огни пробивались в её комнату отсветами рассыпающихся искр. Мэй Линь отчаянно хотелось заснуть и забыться хотя бы на несколько часов, чтобы сбежать и от собственного стыда, и от обиды, которая подкатывала к горлу слезами. Но если бы она позволила себе расплакаться из-за нескольких злых комментариев от каких-то самодовольных критиков, которые только и могли, что изливать свой гнев в интернете, то точно утратила к себе последние крупицы уважения.
– Я вам ещё всем покажу, – бубнила она в полусне, точно убеждала кого-то. – Всем покажу. Напишу такой шедевр, что и не снился. И главная героиня в нём будет… злодейкой, которая вам всем так не понравилась! Будет вам… оригинальность…
С этими многообещающими словами Мэй Линь уснула, закутавшись в одеяло, точно в кокон. Более её не волновали ни злые читатели, ни странное покалывание во всём теле, будто в кожу вонзились сотни крохотных игл. Если бы сон не сморил Мэй Линь окончательно, она бы сумела увидеть, как сложенные на столе блокноты перелистнулись сами собой, а её кривоватые иероглифы сверкнули тусклым золотистым сиянием.
Вдруг, подхваченные порывом ветра, страницы зашелестели, пока не распахнулись там, где значилось имя столь ненавистной всем второстепенной злодейки. Которая по странному стечению обстоятельств звалась также, как одна бездарная и крайне неудачливая писательница.
Когда Мэй Линь придумывала этого персонажа, ей отчего-то показалось весьма забавным назвать её в честь себя самой.
***
Во сне было холодно, точно в разгар самой лютой зимы. От белизны рябило в глазах, а под коленями ощущалась колючая перина сугробов, в которых она утопала, точно в болоте. Мэй Линь хотелось закричать, но из горла вырывалось лишь стылое дыхание, туманом застилающее ей взор. Она ползла сквозь снега, обессиленная и потерянная, и чувствовала, как слёзы замерзали на щеках, обращаясь льдинками. Казалось, даже кости под её кожей медленно покрывались холодной корочкой.
И вдруг впереди Мэй Линь увидела чей-то высокий силуэт. Белые рукава незнакомца развевались на ветру, а вэймао с длинной вуалью не давала разглядеть его лица. Он стоял совсем рядом, поэтому Мэй Линь подняла к нему дрожащую руку в надежде на спасение. Но увидела лишь клинок, протянутый ей навстречу и сверкающий холодом ледяной стали. Даже снежинки не таяли на острие, оседая белым покровом на самом кончике.
Она могла поклясться, что видела в отражении меча собственные испуганные глаза.
И когда клинок вознёсся над её головой, Мэй Линь вынырнула из глубин зловещего сна, точно из бездонного омута. Она подскочила на постели, испуганная