Я, напевала одну известную песню, когда, уже другой голос крикнул меня. Это был, не Давид.
– Слезай, – Я, слезла, чтобы не было проблем.
– Эй, ты, – Я, нехотя обернулась, и выпрямила свои белые, белоснежные волосы. Я, была алебастровой блондинкой, причём ни разу, не красилась.
– Выпрямись, – Я, осторожно обернулась обратно, и так зыркнула на учительницу, что самой стало неловкой.
– Метримеченко, – Это была моя фамилия, и я развернулась, чтобы посмотреть на учителя, -Ты, чего оборачивалась? – Говорить о том, то меня кричали, я не стала.
– Эй, ты, – От, этого голоса, я устала, и уже собравшись развернуться, я напоролась на чьё-то плечо.
– Артём, не судьба тебе, – Я, была девочкой пай, но иногда говорила такие вещи. Давид, мальчиком пай, никогда не был. Мы, стояли на дискотеке, и именно так, ведь в целом, мы должны были здесь танцевать, но ни моя юбка кожаного раскроя, ни мои колготки – сетка, не помогли мне скрасить вечер.
– Эй, ты! – На, этот раз, голос был вреден, он сквозил угрозой, и сочился ядом.
– Эй, я, – Так же в тон, ответила я Совокупному. Фамилию Давида, я бы в здравом уме, сейчас не стала произносить. На смех боялась, себя поднять.
– Что? – Эта их шутка, начала меня бесить, и недолго думая, я просто показала язык. Артём не удивился. Я, отошла. Когда они выступали, мне было хорошо. Я, танцевала. Я, танцевала здесь мало, но, я танцевала.
– Танцуешь, как корова, – Это была девчонка из параллели, она знала, что я балерина.
– Детка, так, я и есть корова, – По крайней мере, так нас всех, называла Марья Петровна. Весь наш класс, включая Полину, нравилось ей третировать – Марье Петровне. Когда, я покинула дискотеку, там больше ничего интересного не происходило, но вывески «Кастромы», по-прежнему висели, то там, то тут. В прошлом году, на прошлом лете, победил Давид, и его группа. Аэгром, пишется на английском, были достаточно популярной у нас группой, но вот я, не особо их любила. Они были пай девочками, такими же, как я.
– Метримеченко, ты поправилась.
– Нет, – Кто-то рассмеялся, а я потрогала свои бока.
– Да.
– Нет, – Просто сказала я учительнице, и встала на весы.
– Один грамм, – Я, вытаращилась на один грамм. Ни еды, ничего, одна вода.
– Вода.
– Я, пить хотела.
– Надо осторожно, – Я, не любила свои танцы, хотя отец их обожал.
– Как, школа?
– Какая? – Моего отца волновала вся школа, и я по порядку ответила, ему обо всём. И, о детективах, это про Аэгромов, он так называл их, ведь они учились со мной в одном классе, а это означало, что, они, что-то расследуют, и о Полине, которую он любил, хотя и Поля относилась уважительно к моему отцу. Она его боялась, он был директором вахт клуба, это наш клуб так назывался. Она мечтала о большом театре, я же мечтала. А, о чём, я мечтала?
– На, крышах,
И, ты идёшь,
А, я не слышу.
– Дурацкая песня, – Я, не любила этот голос, зато, я любила свою песню. Именно поэтому, она и была популярной.
– А, ты знаешь, кто её поёт?
– Да, ты, – Я, замерла, а когда отвисла, этого козла, уже не было. Я, объявила ему войну, и именно с этого момента, я перестала ходить на их мероприятия. Ни, единой дискотеки, я больше не посетила, ни единой буквоедки, – это мероприятия, где они распевались. Мы, там танцевали, но об этом знали, только мы. Мы, с Марией были давними подругами. Я, и стена, дружили отлично.
– Ты, представляешь, он козёл, – Когда-то, я и вправду здесь разговаривала с Марией, но она давно меня покинула, а память о кошке, так и осталась. Меня никто не слышал, эта стена была моей, но когда, я выходила, кто-то надавил на дверь из вне, было закрыто.
– И, как давно, ты здесь.. – он, недоговорил, я просто ушла. Причём так, что он остался ни с чем.
– Дай, ключи, – Я, промолчала. Клуб закрыли, это был мой отец, – Дай, ключи, – Я, осторожно повернулась к нему, и очень тщательно сказала, что для них, клуб закрыт.
– С, каких это пор? – Артём был не понимающим, и даже, когда он зажал меня в углу, он потерялся в своём гневе, так, как я надавила на его шею, и тщательно сообщила, чтобы больше так не делал.
– Что, сделала? – Я, этого не слышала, это было между Аэгромами, но когда, я вошла в класс, моя парта была разукрашена, как, многие другие.
– Эй, это кто?
– У, тебя хочу спросить, – Мой гнев затопил меня, и только Поля понимала, на сколько, я люблю мстить. Она, меня знала ни по годам.
– Метримеченко, как объяснишь?
– Даже не буду, это не я.
– А, Артём говорит, что это ты.
– Артём, в полицию захотел, – Пришёл отец, причём мой.
– Это не моя дочь. Она балерина, а не вандал, – Все засмеялись, это были учителя. Они, не знали, что я увлекаюсь балетом. Отец им занимался, я