потерял, дело поправимое. Ты глазки закрывай, дай головушке отдохнуть а я тебе сказочку расскажу о том, как один человек – навроде тебя – себя искал. Глядишь, и мысли вредные отстанут, и душа успокоится – а там поймешь, где пропажа твоя.
Жил, значит, человек в одном селе. А село то прозывалось Большие Иваны, потому как всех младенцев мужеского полу там Иванами нарекали. А вырастали те Иваны сильными да здоровыми – богатыри, одним словом.
И вырос среди тех Иванов Федька. Что уж навеяло его родителям мысль такую – назвать сына иначе, не знаю, да только быть Федором среди Иванов – задача непростая. Рос Федя, рос, а богатырем так и не стал. Выйдет в поле с Иванами траву косить: те по два раза махнули и свои ряды осилили. Стоят на другом конце поля и «инородыша» ждут (так в селе между собой Федьку звали). А тот пыхтит, семь потов сошло уж, а до конца рядка еще далеко.
– Да уж, не Иван, – вздыхают Иваны и идут помогать бедолаге.
Что и говорить, не любил Федька мужицкую работу. Все норовил в лес сбежать. Там уж было ему приволье: птички поют, жучки-паучки всякие копошатся – «инородыш» за ними часами мог наблюдать. А то к дереву какому-нибудь ухом прильнет и часами слушает.
– И чего там слушать? – недоумевают Иваны. – Вот дурень: лучше бы дров нарубил.
А то и вовсе нелепица произошла: пошел Федька с бабами по грибы (мужики спровадили, чтобы под ногами не путался – одна морока от него, говорят) да и потерялся. Бабы кличут, кличут его – а тот и не откликается. Напугались все: может, ведмедь съел? Куда Федьке с ним тягаться-то! Не Иван ведь. А потом слышат: храп раздается. Подошли ближе, глядь – точно, «инородыш». Спит, разрумянился во сне, улыбается – младенец да и только! Осерчали бабы, ну и уходили его лукошками. Были грибы – стала тюря грибная. Сидит «инородыш» в этой тюре – одно слово: не Иван.
После того случая раздумался Федька. Заронилось ему в голову, что не здесь он должен быть, не в Больших Иванах. И не с большими Иванами. Не место ему тут. А где, кто его знает?
Пришли как-то Иваны с покоса, а Федька сидит на крыльце, их дожидается. И котомка рядом. Собрался, значит.
– Пойду, говорит, себя искать.
Иваны аж растерялись.
– Как это? – говорят. – Вот же ты! Чего искать-то, коли не терялся?
А Федька, значит, не унимается.
– Эх, вы, – говорит, – Иваны-то вы большие, а умы малые. Ничего-то вы не понимаете! Ухожу я от вас.
И ушел. С котомкой.
Шел он, шел. И дошел до села Чудные. У жителей спрашивает:
– Как, говорит, село-то называется: ЧУдные или ЧуднЫе?
Ему жители и отвечают:
– А это как хошь. Всяк по себе мерит.
– Чудеса!– подумал Федор. – Впервые вижу, чтобы одно и то же село прозывалось по-разному. Ну и чуднЫе же они.
А вслух сказал:
– Проголодался я. Мне бы поесть.
Жители обрадовались:
– Это же хорошо! Живой, значит, здоровый ты.
И натащили ему всякой всячины: и хлеба, и мяса, и кваса. Чего еще человеку надо?
Наелся Федька, поблагодарил и подумал:
– Какие же они все-таки чУдные!
А те вокруг него сидят и молча смотрят. И явно ждут чего-то.
– А, нет, пожалуй, все-таки чуднЫе, – подумалось «инородышу».
– Ну? – сказал один из чудновцев, седой косматый старик, похожий на луня.
– Что ну? – растерялся тот.
– Ты поел?
– Поел.
– Теперь нас корми.
Федька ошалело смотрел на чудновцев – те все так же молча и выжидательно глядели на него.
– Чем.. кормить? – наконец пролепетал он.
– Песнями, сказками, побасенками наконец. Это соловья баснями не кормят, а нас – можно, – заявил старик-лунь. – Страсть как любим слушать истории! Начинай!
– Нет, все-таки чудНые, – утвердился в своем мнении Федька. И начал.
Он рассказывал про то, что знал и чего не знал. Про то, как деревья поют и ветер, порой заслушавшись, начинает им вторить; про то, как звезды ходят в гости друг другу, оставляя при полете освещенную тропинку на ночном небе, чтобы не заблудиться на обратном пути; про кудри влюбленной в ветра реки, которые та выпрастывает, лишь заслышав поступь любимого. Это и многое другое рассказывал Федор притихшим чудновцам. Нет-нет, да и слышались восхищенные возгласы:
– Вона как!
– Ишь ты!
Когда изумление слушателей достигало предела и за возгласами не слышно было речи рассказчика, старик-лунь одергивал односельчан:
– Цыц! А то сейчас траву косить отправлю!
И снова наступала тишина, и Федька самозабвенно повествовал про похождения неугомонного дождичка в четверг, и в воздухе отцветала очередная история, растворяясь в вечерней прохладе.
Так и остался Федор в этом селе, став одним из чудновцев. Выходит, если ищет человек себя, то найдет. А если потерял, как ты, так и подавно обнаружит