голодранцами, но наследниками его короны. После я боролся со своим дядей за трон и право иметь Теней2. Сейчас я должен сражаться со своими братом и племянником за свою Геалту. И это единственная борьба в моей жизни, которую я не выиграю.
Ранди видела мою Геалту. Она отправляла её в мои сны, и в них мы были близки. Её волосы переливались шоколадом в неярком свете свечей, расставленных в моей спальне. В её блёклых зелёных глазах горела демонова искра страсти, а губы, никогда не целованные, зазывали меня в свой плен. Её кожа напоминала мне белоснежность первого снега, покрывающего зелёный мох. Она пахла сладостью диких пионов и ледяной свежестью фьордов. Она воплощала в себе все женское начало, танцуя для меня под звуки тишины.
Сладкий туман обмана так глубоко проник в моё сердце, что отказаться от этого было невозможно.
Ранди видела наших детей. И я был уверен, что получу всё, о чём мечтал, стоит только протянуть руку.
Десять лет я ждал свою Геалту. Я должен был встретить её в нужный день, в точное время. Но мы всего лишь камни в игре Богов.
До этого дня я не знал чувства страха. Моё тело ни разу не испытывало его. Даже в смертельных боях я не страшился погибнуть. До этого дня. Сегодня впервые за всю жизнь мной овладел животный, первобытный страх, который забирает всё хорошее и светлое из моей души, оставляя только тьму и холод. Моё тело истекает кровью, и я больше не способен быть рядом со своей Геалтой. Я вижу ужас в её глазах, вижу, с каким отчаянием она сжимает раны на моём теле и ждет чуда. Но чудо всё же случилось. Оно внутри неё.
***
Канун 2010 года… Блойдшир, окраина провинции Коле…
Я загадала желание, выведя красивые буквы на клочке бумаги. Муж хмыкнул, когда, перегнувшись через мое плечо, пробежался глазами по ровным буквам.
– Для начала перестань есть столько мучного и сладкого и замени два приёма пищи на салат. Твоя жизнь изменится, вот увидишь, – насмешливо произнёс он и поиграл перед моим носом бицепсами, наращиванием которых занимался последние лет пять. И выглядел он комично, словно мультяшный герой. Его маленькая голова сидела на тонкой шее, а широкие плечи придавали этому всему ещё более нелепый вид. Я поджала губы, чтобы он не заметил мою улыбку, и, проглотив его колкие слова, сложила листочек в несколько раз.
– Тогда я стану худой и скучной, – ответила я, положив на свою тарелку ещё ложку вкуснейшего салата с курицей. Смерив меня пренебрежительным взглядом, муж налил себе стопку текилы. Я искоса следила за ним и молилась, чтобы он выпил штук пять таких стопок и завалился спать. Тогда мне не придётся весь вечер слушать его нытьё, которое перетекло бы в очередной скандал с рукоприкладством.
– Ох, Ди, – мечтательно вздохнул мой благоверный и плюхнулся на диван. – Помнишь, на школьном выпускном я мог одной рукой обхватить твою талию? – Он закрыл глаза и страдальчески вздохнул. – Я думал, что сорвал куш, а спустя столько лет получил вот это, – он указал пальцем на меня и плеснул себе ещё алкоголя. А я думала, что выхожу замуж за хорошего парня, а не того, кто любит махать кулаками.
Непрошеные слёзы подкатили к уголкам глаз, горло сковало стальным кольцом обиды, но я зажмурилась и шумно выдохнула. Я не буду портить себе настроение в такой волшебный праздник. Я знала, этот Новый год будет другим, совсем не похожим на мою прежнюю жизнь.
Иногда мне было жаль мужа. Он застрял в ловушке, из которой не знал, как выбраться. Джек был из тех людей, кто всегда опирается на общественное мнение. Ему важно быть и выглядеть лучше, даже если он полное и безапелляционное дерьмо. Джек женился на мне, потому что мой отец был судьёй с большим будущим, мама работала советником в городском совете, а я была вишенкой на его торте – подающая надежды будущая звезда юриспруденции. Так пожелали родители. Они хотели для меня многого: полезных связей, безропотности и подчинения. И я была такой, пока отец не втянул меня в грязное дело, из-за которого я чуть не лишилась своей лицензии адвоката. Отец не испытал из-за этого инцидента не то что вины, даже укола совести. Он и мама считали, что ради семьи, ради её успеха и блеска в обществе нужны жертвы. И в этом нет ничего предосудительного.
Родители отказались от меня, когда я ушла с практики в ведущей юридической фирме Коле, сдала внаём пентхаус в двести квадратов с террасой и вернулась в Блойдшир, открыв на пару с подругой ветеринарную клинику. Тем самым отдала дань своему деду, который научил меня любви и человечности и хоть чему-то полезному в этой жизни. Например, стрелять по движущейся мишени или лечить животных. Я мечтала быть нужной и полезной, хотела делать что-то важное и значимое, но волшебства не случилось. И клиника не приносила много прибыли, а только отдаляла меня от свободы.
Мои родители не мечтали видеть свою единственную дочь всю жизнь выводящей блох у бездомных кошек. Джек остался меж двух огней: мной, не желающей подчиняться воли родителей даже под страхом лишения наследства, и большими надеждами касательно своего будущего, которого он надеялся добиться без больших усилий с помощью моих родителей. Джек не терял надежды и был оптимистом. Что странно для него. Он был уверен,