м укрытием, но до него ещё надо добрести. Ветер сбивает с ног, тучи песка встают столбом.
Кабина – в крошку, кунг разграблен. Хорошо, хоть дверь плотно встала на место, даже шума ветра не слышно. Деревья раскачиваются в узких окошках как в немом кино.
Боец снял панораму, задышал полной грудью. Тяжело опустился на пол и погрузился в полудрёму.
Очнулся от шороха. По стене ползла тень в камуфляже.
– Стоять, – рявкнул. – Руки.
Подскочил, похлопал по карманам. Сорвал маску. Надо же – совсем девчонка.
– Откуда?
– Оттуда, – махнула рукой в сторону моря.
– Точнее.
– Лагерь на шельфе.
Поставил калаш на предохранитель. Показал на армейский комбез.
– Где взяла?
– На пляже валялся.
Поднёс дозиметр.
– Скидывай. Быстро.
– И боты?
Боец взорвался.
– Да, да, да!
– Но они мои.
– Ладно, можешь оставить. Теперь открой дверь и выкинь эту зелёнку к чертям собачьим.
Осталась в гидрокостюме, заметно дрожит. Снял ветровку.
– Набрось.
Закуталась, примостилась рядом. Спросил:
– Где одежда?
– Она на мне. Ещё маска и ласты на берегу.
Посмотрел с недоверием.
– Ты, что, сюда – по воде пришла?
– Я не святая. Шла исключительно вплавь.
– Называется, приплыли. Тут же всё фонит. Жить надоело?
– Помирать – тоже.
– Что так? Ах, да, лагерь… Больничка?
– Типа того.
– Чем там кормитесь, пациенты?
– Собираем ягоды, рыбу ловим.
– Зачем же ты сбежала от такого счастья, за свежей дозой?
– Хотелось на белый свет посмотреть.
– Не белей вашего.
Вынул флягу.
– Согрейся.
Глотнула и задохнулась, на глазах выступили слезы.
– Это что, спирт?
– Зато чистый. Ничего другого предложить не могу. Если тут и был какой-то сухпаёк, всё смели шакалы.
– А вы кто?
Закатил глаза.
– Понимаю, – потупилась, – вы другой.
– Видимо, уже нет. Деградирую потихоньку. На себя не похож.
– Вы похожи на человека, который всё потерял.
Он отвернулся. Стало тоскливо от того, как легко она его раскусила. Товарищи погибли, связи нет. Где свои, где чужие?
Дотронулась ладонью до его щеки.
– Колючка.
Рассвело. Потянулась, заглянула в окошко.
– Буря утихла. Надо идти.
– Не получится, – сказал он. – Мы заперты в этой коробке.
– Что это значит?
– Что нас, нахрен, замело. Теперь не выберемся, пока не откопают.
Бросилась к выходу. Дверь не поддалась.
– Помоги.
Не пошевелился. Села рядом.
– Почему так спокоен?
Попытался улыбнуться.
– Потому что всё потерял.
Развела руками.
– А мне что делать? Я в лагере и санитарка, и повариха.
– Имя у тебя есть, повариха?
– Аня. А у тебя?
– Рядовой Теплов.
– Ты, что, забыл своё имя?
– Нет. Просто отвык произносить. Михаил.
Встал, попробовал отодрать обшивку потолка. Поддалась. Выбил потайной люк в крыше.
Через минуту были на свободе. Аня покрутила головой.
– Ласты я уже не найду. Придётся идти пешком.
Заглянула бойцу в глаза.
– Можем уйти вместе.
– Куда?
– К нам.
– А примут?
– Ещё бы. Скажу, ты меня спас.
– От чего?
– От переоблучения. Разве нет?
Кивнул. Достал карту.
– Показывай, где обитаете?
– Сейчас здесь, на бывшей метеостанции.
– А где-то ещё?
– Я же говорю – на шельфе. У нас там база.
– Неплохо. Видел уже такое.
– Вы же к нам не суётесь.
– Ну, почему? Проплывали однажды над одной такой гирляндой. Отсеки просвечивались насквозь. Люди в них были похожи на рыб, попавших в сети. Но я скажу, после пыльных бурь на материке это не самый плохой плен.
– Такие пузыри хороши на мелководье, – заметила Аня.
– А у вас как это всё устроено?
– У нас гораздо глубже. Ну, что, ты с нами?
– Почему