/p>
Вспышка ветвистой молнии вспорола дымные тучи. Комната на миг озарилась, позволяя мне разглядеть Ариадну. Ее прекрасное лицо было разбито. Биофарфор кожи потрескался, а местами осыпался вовсе, открыв спрятанный под ним металл. Мундир дымился. Длинные лезвия, выпущенные из рук Ариадны, были черны – и черны они были от моей крови.
Каблуки вновь зацокали по мрамору – она двинулась ко мне. Я выдохнул и поднял тяжелый шоковый разрядник, направляя его ствол в грудь сыскной машины. Это заставило ее замереть, выдерживая дистанцию. Впрочем, и я, и Ариадна одинаково хорошо понимали, что все уже было кончено. Машины не устают, а меня покидали последние силы. Сколько я так простою? Минуту? Другую? Рука дрожала. Мундир все больше напитывался кровью.
– Как же так? – тяжело спросил я свою напарницу.
– А чего еще вы от меня ждали, Виктор? – Она пожала плечами. Механично и бездушно, но, как мне показалось, в ее светящихся синих глазах было сочувствие. Сочувствие и глубокая тоска.
– Я сожалею, что все вышло так, Виктор, – произнесла Ариадна, а затем как-то рассеянно поправила осколки разбитого биофарфора на своем лице, даже не замечая, как пачкает его белизну моей кровью.
Она помолчала, а затем негромко добавила:
– Мне было очень приятно с вами работать.
– Мне тоже. – Я сказал это абсолютно искренне, а затем тяжело вздохнул. – Ариадна, я тебя не виню. Я сам во всем этом виноват. Только я. Не ты.
Она на миг замерла. На ее разбитом лице появилась неожиданная робкая улыбка.
– Спасибо, Виктор. Ваши слова были… Важны для меня.
Синий свет в глазах сыскной машины на краткое мгновение потеплел, а еще через миг, как только моя рука дрогнула и тяжелый ствол разрядника повело вниз, Ариадна стремительно рванулась с места, целя мне в горло ударом своих лезвий.
За тот короткий миг, в который она покрыла разделявшее нас расстояние, многое успело пронестись у меня в голове. И самым ужасным было осознание всего лишь одного факта: если бы месяц назад некий Жоржик не выпил за ужином лишнюю бутылку мадеры, то не произошло бы ни дикой череды убийств в Искрорецке, ни раскрытия нами нависшего над империей заговора, ни того, что сейчас моя верная напарница пытается меня убить. Да, мадера и Жоржик – это, без сомнения, самое плохое сочетание, какое можно только придумать. Хуже этого, наверное, только пороховой погреб и тлеющий окурок. Или вино и подмешанный в него цианид. Или я и упорно пытающаяся меня убить сыскная машина стоимостью в сто сорок четыре тысячи золотых царских рублей.
Время почти остановилось. Лезвия Ариадны медленно-медленно резали воздух, неуклонно приближаясь к моему горлу. Моя рука так же медленно поднималась в защитном движении. В голове безумным калейдоскопом неслись случившиеся за этот месяц события…
Часть первая. Терновый сад
0001
«Когда наступает ночь и из сыскного отделения уезжает последний сотрудник, я запираю свой кабинет изнутри. Петрополис за окном тонет в зловещем мраке. Тьма улиц, застланных густым фабричным дымом, становится абсолютной. В этот поздний час даже тяжелые прожекторы, выставленные на перекрестках, не могут прорвать ее дальше пары десятков шагов. Город исчезает. Исчезает для всех, кроме меня.
Я стою перед картой Петрополиса, занявшей всю стену моего кабинета. Подробнейшая, она вмещает и саму столицу империи, и все ее пригороды. Художник постарался на славу, выведя на ней каждую деталь. Вот ощетинилась лесом труб Фабричная сторона, вот прочерчены ажурные конструкции взлетающего над столицей Верхнего города. Я вижу верфи Капонирного острова и плавучую тюрьму «Заря», вижу Тайное село и прижавшийся к Мертвому заливу Искрорецк. Вижу Вертикальную слободу и цепочку фортов, защищающих нас от того, что приходит в залив по весне из Северного ядовитого океана. Петрополис раскидывается передо мной. И я начинаю работу.
Карта пронзена булавками. Их здесь много. Очень много. В дюжине ведьминских кукол вряд ли наберется столько. Ими пришпилены скупые газетные вырезки, фотографии, листки со столбиками цифр. Сегодня их количество увеличится вновь. Я беру свежую вырезку и креплю ее к карте. Затем еще одну вырезку и еще. От каждой иглы я протягиваю алую нить. Такую же, как множество других, что уже тянутся через карту от остальных булавок.
Закончив, я задумчиво осматриваю результат. Паутина из сотен нитей пронизывает город. И все они, абсолютно все ведут лишь в одну точку. Прямо в его центр, туда, где на набережной Екатерининского канала высится здание сыскного отделения столицы.
Я работаю всю ночь. Табачная пелена в кабинете становится гуще, чем угольный дым за окном. Кружки полнятся остатками кофе, черного, как воды реки Смолец.
Мысли стремительно несутся в голове. Один вывод сменяет другой. Наконец, когда уже поднимается солнце и дым за окном чуть светлеет, озарение приходит в мой мозг. Взглянув на булавку, воткнутую возле Золотого села, я еще раз перечитываю текст