отонно и без особого воодушевления повествовал о том, что «естественные границы Европы обозначены Северным Ледовитым океаном на севере, Атлантическим – на западе и Средиземным морем – на юге. Восточная граница Европы проходит через Российскую империю по Уральским горам, через Каспийское море и далее – через Закавказье. Некоторые ученые относят южные склоны Кавказских гор к Азии, другие же полагают, что страну следует рассматривать как часть Европы, учитывая культурное развитие Закавказья. Поэтому, дети мои, можно сказать, что отчасти и вы ответственны за то, будет ли наша страна принадлежать к прогрессивной Европе или реакционной Азии».
Профессор самодовольно улыбался. Мы притихли на некоторое время, охваченные глубиной высказываний и грузом ответственности, внезапно свалившимися на наши плечи.
Мухаммед Гейдар, сидевший на задней парте, поднял руку:
– Профессор, мы, пожалуй, останемся в Азии.
Класс разразился смехом. Мухаммед Гейдар отсиживал второй год в третьем классе, и, пока Баку принадлежал к Азии, существовала вероятность, что он останется и на третий год, ибо министерский указ позволял местным жителям азиатской части России оставаться на второй год, сколько им заблагорассудится.
Профессор Санин, облаченный в шитый золотом мундир преподавателей русской гимназии, нахмурился:
– Значит, Мухаммед Гейдар, вы желаете остаться в Азии? Может, хоть обоснуете свое решение?
Мухаммед Гейдар смущенно встал, но не произнес ни слова. Он стоял с открытым ртом, морща лоб и бессмысленно тараща глаза. И пока четыре армянина, два поляка, три сектанта и один русский наслаждались его тупостью, я поднял руку и произнес:
– Господин профессор, я бы тоже остался в Азии.
– Али-хан Ширваншир! И вы! Ну хорошо, выйдите к доске.
Профессор Санин выпятил нижнюю губу, тихо проклиная судьбу, сославшую его на берег Каспия. Затем он откашлялся и помпезно произнес:
– Можно ознакомиться с вашими доводами?
– Да, мне больше по душе Азия.
– На самом деле? А вы были когда-нибудь в действительно отсталых странах, в Тегеране например?
– Ну да, прошлым летом.
– Отлично. И вы обнаружили там какие-либо приобретения из европейской культуры, например автомобили?
– Да, и довольно приличные, между прочим. Вмещающие тридцать и более людей. Они курсируют не в черте города, а между регионами.
– Так это автобусы, которые используются за неимением железных дорог. Вам лишь бы поспорить. Садитесь, Ширваншир.
Я почувствовал ликование тридцати азиатов по взглядам, которыми они меня одарили. Профессор Санин угрюмо молчал. От него требовалось сделать из нас добропорядочных европейцев. Он вдруг обратился с новым вопросом:
– А был ли кто-нибудь из вас в Берлине, например?
Профессору явно не везло в этот день – сектант Майков поднял руку и сообщил, что был в Берлине в детстве. Он отчетливо помнил затхлый запах жуткого метрополитена, шумную железную дорогу и сэндвич с ветчиной, который ему приготовила мама.
Мы, тридцать мусульман, возмутились. Сеид Мустафа даже попросил разрешения покинуть комнату, почувствовав тошноту при слове «ветчина». На этом наше обсуждение Баку и его географического положения завершилось.
Прозвенел звонок. Профессор Санин с облегчением покинул комнату.
Сорок учеников выбежали на улицу. Началась большая перемена, во время которой можно было предаться трем занятиям: выбежать в школьный двор и затеять драку с учениками соседней школы из-за того, что те носили золотистые кокарды на форменных фуражках, в то время как нам приходилось довольствоваться серебристыми, или начать громко говорить по-азербайджански, поскольку русские его не понимали, и поэтому он был строго запрещен, или быстренько перебежать улицу и проникнуть в женскую гимназию Святой царицы Тамары. Я решил остановиться на последнем. Девочки прогуливались в саду, облаченные в скромные синие форменные платья и белые передники. Кузина Айша помахала мне. Она шла под руку с Нино Кипиани, а Нино Кипиани была самой красивой девочкой в мире. Когда я рассказал девочкам о своей схватке на уроке географии, самая красивая девочка в мире посмотрела на меня с высоты своего величия и заявила:
– Али-хан, ты дурак. Слава богу, что мы в Европе. Если бы мы были в Азии, меня давно бы заставили ходить в чадре, и ты не смог бы видеть меня.
Я сдался. Спорное положение Баку позволяло мне наслаждаться взором самых красивых глаз в мире. Я оставил девочек и уныло прогулял остаток дня. Я смотрел на верблюдов, на море, думал о Европе и Азии, о прекрасных глазах Нино и грустил. Ко мне подошел нищий со скрюченными от болезни руками. Я дал ему денег и, когда он попытался поцеловать мне руку, испугался и вырвал ее. Через десять минут мне показалось, что я оскорбил этого нищего. Я принялся его искать, чтобы исправить свою ошибку, но не нашел и побрел домой с нечистой совестью.
Все это случилось пять лет назад.
За эти годы произошло много событий. Прибыл новый директор гимназии,