некоторых актёров. У меня это всегда выходило крайне удачно.
И конечно, я представлял множество раз, как зрители аплодируют именно мне, как величайшему актёру, будто это я только что отыграл спектакль, превзойдя сам себя в главной роли.
Уже в двенадцать лет я твёрдо решил, что хочу стать великим актёром, и начал уделять много времени тому, что следует актёру знать – декламации, физкультуре, английскому языку. Литературу и искусства я уважал, а вот на уроках математики и точных наук вёл себя безобразно, и учителя, не переставая, жаловались моей матери. Но я был уверен в том, что знаю, что именно мне нужно, и на всё остальное не желал понапрасну тратить времени.
Я мечтал стать актёром и верил в свою счастливую звезду. Не скрою, что в пору юности я был очень тщеславен. Я только и делал, что грезил о славе и о том, как весь Лондон будет поклоняться мне, как меня и мою потрясающую игру будут превозносить, и все, кто были до меня, померкнут перед моим величием.
Я начал со школьного драматического кружка, а позднее сменил несколько актёрских курсов, но едва ли принимал то, что говорили мне более опытные наставники. Я не желал прислушиваться ни к кому, ни к чему, уверенный в собственном оригинальном стиле и воистину безграничном таланте. Слишком поздно пришло осознание того, как я жалок как актёр, но мечта никуда не делась. По собственному высокомерию пропускал я мимо ушей ценные уроки мастеров своего дела, которых презирал, уверенный в том, что все они как один хотят подавить мою индивидуальность.
Диалог между Генри и Крисом
1962 год (по большей части)
С этой ссоры и началась реально история этого несчастного…
(Генри спокойно лежит на диване, читая какой-то технический журнал. Тут врывается Крис и начинает ходить по комнате, трогая то один, то другой предмет меблировки. Ясно видно, что он чем-то крайне недоволен и удручён. Он расстроен, но перед братом пытается не показывать этого, маскируясь гневом и негодованием. Генри же всё время разговора остаётся спокойным и рассудительным. Он никогда не верил в то, что Крис добьётся чего-нибудь на театральном поприще, но щадил его чувства, проявляя снисхождение к его молодости и наивности. Видно, что он очень любит младшего брата. Поначалу он не отрывается от своего журнала, но позднее отбрасывает его прочь и садится, настроенный на серьёзный разговор.)
Г.: Какие новости, Крис?
К.: Снова отказали, даже не прослушав мои реплики. Идиоты, вот они кто!
Г.: Не ругайся, пожалуйста!
К.: Да их не назовёшь другими словами, этих узколобых снобов. Посмотрим, как они заговорят, когда я добьюсь успеха. Как у них вытянутся рожи, когда они вспомнят, что когда-то, когда я ещё был начинающим актёром и никому не известным, они отказали мне, а вот теперь, когда я уже знаменит, я никогда не приму их предложение, каким бы щедрым оно ни было.
Г.: Успокойся, брат. В тебе слишком много гнева, но он не поможет.