в актовом зале дома Политпросвещения
На холодных ветрах вьемся мы,
Как снежинки студеной зимы.
А закончится краткий полет —
Превращаемся в лед.
Мы давно уже стали не те.
Нас топтали, давя в темноте,
В колеях от саней и телег.
Тихо кружится снег.
А бывает, что просто везет.
Нас ветра носят ночь напролет.
Но, едва заалеет рассвет,
Пропадает наш след.
Если снятся нам светлые дни,
Значит, мы доживем до весны.
Слезы-льдинки растают в очах,
В золотистых лучах.
Сердце снова стремится в полет.
Мне не страшен крутой поворот.
Испаряясь под солнцем с земли,
Я исчезну вдали.
В день весенний от вас уходя,
Я вернусь в теплых струях дождя,
Смыв налипшую грязь с ваших рук
И с души горечь мук.
Я давно сам себе стал не рад,
Разбиваясь о стену, как град.
За себя не хочу и гроша,
Каменеет душа.
В мутных водах рожденных грозой,
Растворюсь я хрустальной слезой
И вольюсь, замедляя свой бег,
Я в зеленый побег.
Кто сердечной согрет теплотой,
Сможет путь одолеть непростой.
Я хочу, чтоб росток не поблек,
Если выпадет снег.
Как снежинки студеной зимы,
Мы на свет вылетаем из тьмы.
Нас в рубцы на планете от ран
Заметает буран.
P.S. к чужому письму, выпавшему из почтового ящика с открытым дном на вокзале г. Кемерова и отправленному потом из г. Новокузнецка
Мокрый раскрытый дождем конверт.
В нем все наворочено разом.
Мог и совсем не прийти ответ
Девице, теряющей разум.
Но, несмотря на столь долгий срок
И в пику вашему мнению,
Снова отправилась кипа строк
По своему назначению.
И не бросайте впредь криво вы
Письмо, за кордон летящее.
Пишите, гражданка Кривова,
Бойцу слова настоящие.
Может, совсем потерял я стыд,
Что врубился в чужие строки.
Буду надеяться, Бог простит
И все те, кто так одиноки.
Голубем рвется конверт в полет
Вдаль, за пределы отечества.
Долго еще не растает лед
В злом черепе человечества.
Магнитогорск
Я был недавно на Урале,
Не Русь – вонючая орда.
Продукты спрятаны в подвале,
А на прилавках парварда.
Я на Магнитке тихо ахал,
Хотя из глотки рвался стон,
Когда узнал, что белый сахар
Дадут мне только на талон.
Кругом ларьки и магазины,
Но есть у них черта одна —
Простых людей пусты корзины,
А, может, нет в корзинах дна?
Бурлит рабочий люд у кассы.
Я вижу это испокон:
Берут вареные колбасы
На замусоленный талон.
И я возьму себе немного,
Чтоб в общежитии сожрать.
Ведет с ухабами дорога
Нас в коммунизм, ядрена мать.
Мое сознание погасло.
Я впал, казалось, в жуткий сон,
Когда фунт сливочного масла
Мне отпустили на талон.
Все это выглядело дико.
Как долго терпит мой народ!
Не мог сдержаться я от крика,
Но пересох от жажды рот.
Смочить его мне было нечем —
Лимит и ветер в кабаке.
Успешно мы от пьянства лечим
Рабов на Яике-реке.
Но здесь витает дух Чапая,
И Емельяна свято чтут.
Связала нас судьба слепая
Навек узлами красных пут.
Огнем и молотом играя,
Дымы пуская всех мастей,
Рабы куют ключи от рая,
Мостят дороги из костей.
Магнитогорск