зодчие, расписывали знаменитые художники.
В спальне младших воспитанниц, недалеко от Паниной кровати, в киоте, теплилась лампада перед большой иконой Рождества.
Раньше девочка смотрела на эту икону и вспоминала о том, что у нее-то почти нет родных, не с кем ей встретить этот праздник… Мать умерла при ее рождении, а отец оставил младенца и ушел на заработки. Поэтому девочке обычно в Рождество доставались те подарки, от которых кто-то отказался. Только один раз получила она фарфоровую куколку в пышном сборчатом платье, и долго нянчилась с нею, пока не заметила, что у куклы одна ручка отбита: вот почему она, оказывается, досталась сиротке! Горький ком в горле и крепко сведенные темные брови с тех пор стали привычны для девочки. Особенно больно обжигало ее сиротство именно на праздники, когда другие радовались теплу домашнего очага в кругу семьи. И хотя теперь, в обители Марфы и Марии, Паня почти не ощущала этой горечи, какое-то зернышко от нее осталось.
Всех девочек одели к празднику в одинаковые скромно-нарядные платья, в батистовые фартучки. Вручили корзинки с красиво завернутыми сладостями. Каждая могла рассказать стихи, потанцевать с подругами… Но Паня ждала от праздника еще чего-то – специально для себя. Для нее одной, Пани Петровой из деревни Ермолкино!
Она с замиранием слушала разговоры, что обитель на Святках посетит сам Государь. Какой он? Император и самодержец Всероссийский, Московский, Киевский… царь Сибирский, царь Херсонеса Таврического… Князь Эстляндский, Лифляндский и Семигальский… Представлялся ей величественный старец огромного роста.
Но царя все не было.
В один из святочных дней девочка увидела, что по коридору идет невысокий человек в военной форме. И она сразу поняла, что он из царской свиты: уж очень он был красив, по-особенному наряден: простой мундир его был очень тонкого сукна. Сестры обители делали реверансы при встрече с ним.
Человек подошел прямо к ней, наклонился и ласково спросил, какую игрушку она хотела бы получить с елки. Паня ничуть не испугалась. Она заглянула в огромные темно-голубые глаза, ласковые, внимательные, и громко выпалила:
– Колокольчик!
Сестры засуетились. Все хлынули в парадную залу, где упиралась в потолок окутанная блестящей канителью елка. Паня решительно показала пальчиком на колокольчик на самой ее верхушке – серебряный, рядом с рождественской звездой. Стоявшая возле елки Матушка приказала принести лестницу и достать колокольчик. Но удалось это не сразу – первая сестра не дотянулась: очень высоко было. Матушка спросила Паню, не хочет ли она другую игрушку, из тех, что висят ниже. Но девочка закусила губку и упрямо мотнула головой.
Волшебная рождественская метель должна была хоть раз в жизни принести ей тот самый, единственный, желанный подарок, который был предназначен именно ей. Паня была в этом уверена! Девочка старалась не слушать шепот за спиной и не замечать растерянности окружающих.
Красивый человек что-то сказал Матушке, она позвала другую сестру с крюком на палке, и колокольчик был благополучно снят и отдан ему, а он вручил его Пане.
Девочка смотрела на маленький серебряный цветок в своей руке. Неужели это ее, ее собственный подарок, первый среди многих лет детских обид и брошенности? Пане словно надели на голову царскую корону. Восторг и благодарность переполняли ее, несли на мягких волнах над застывшим в изумлении залом.
Человек спросил, откуда она. Узнав, что из Чувашии, попросил прочитать что-нибудь на родном языке.
– «Отче наш» помню, – хрипло пробормотала Паня. – Эй Çÿлти Аттемĕр, Санăн яту хисеплентĕр, Санăн Патшалăху килтĕр, Санăн ирĕкÿ çĕр çинче те Çÿлти…
Выпалила все до конца без запинки.
– Умница, – похвалил человек, коснувшись ладонью ее макушки. – Не забывай свой родной язык, не забывай молитвы…
И пошел куда-то. Праздничная, шелестящая воланами и лентами толпа сомкнулась за ним. Паня осталась на месте, крепко сжимая в потной ладошке колокольчик. Вот-вот должен был появиться царь! Она покажет ему свой колокольчик, и он запомнит ее, Паню Петрову… Девочка украдкой послюнила палец и пригладила всегда выбивавшуюся прядь над ухом.
Но в зале стало пустынно и тихо: все переместились в коридор, оттуда слышался сдержанный гул. Паня обводила глазами сияющий паркетный пол, поникшую под золотом и серебром елку, кружевные занавеси на высоких окнах, за которыми медленно опускался занавес из крупных снежинок… Осторожно покачала свой колокольчик, услышала его нежный, чуть шелестящий звон. Ей почудилось, что другие колокольчики на елке отвечают ему.
– Ты что тут делаешь, Паня? – в дверь заглянула одна из старших воспитанниц.
– Жду Государя, – засмущалась девочка.
– Так он пошел в дортуары, а потом в столовую! Я слышала, Государь тебе колокольчик подарил? – девушка улыбнулась и взяла Паню за руку. – Идем, а то на праздничный завтрак опоздаешь!
Так это был он сам! И это он подарил ей колокольчик, а она еще требовала, чтобы сняли с самой вершины елки…
На несколько дней Паня стала знаменитостью