ь полгода назад, прошлой весной. Сперва тени не давали Лу покоя в кошмарах, от которых она просыпалась, задыхаясь и плача, а теперь обнаглели настолько, что преследовали её наяву. Лу изо всех сил пыталась объяснить всё взрослой мантрой про «слишком живое воображение», но сейчас, промозглым ноябрьским вечером, это заклинание не помогало.
От школы до дома было около часа пешком. Если бы дело было в мае, когда до каникул рукой подать, вышла бы приятная прогулка, но нынче погода стояла совсем не майская. У Лу в ботинках хлюпала вода, косички слиплись в сосульки – и это она прошла ещё только полпути. Но куда деваться?
Тётя Шерил забыла забрать её из школы. Опять.
Лу звонила ей раз пятнадцать – без успеха. Немудрено: тётя обычно отключала звук у телефона, чтобы не мешал работать. Если она вообще что-то любила в этой жизни, то разве только свою работу, зато терпеть не могла кучу всего остального. Детей, например. Она, если на то пошло, не планировала их заводить, о чём напоминала Лу почти каждый день.
Лу не обижалась. В конце концов, она тоже не планировала заводить тётю Шерил. Просто в жизни не всегда и не всё идёт так, как задумано.
Она шла от фонаря к фонарю, усилием воли запрещая себе ускорять шаг. Тени, её тени – хищники, нельзя показывать им, что она боится. Нет уж, без денег на автобус Лу теперь из дома ни ногой! В душном салоне её до хруста рёбер сжала бы толпа больших усталых взрослых, пахнущих потом и табаком, но там хотя бы светло…
Большинство одноклассников Лу давно уже были дома. Только она да горстка других несчастных ребят оставались после уроков – на дополнительные занятия по математике и истории. Тётя Шерил твёрдо верила, что плохие оценки бывают только из-за лени. Её не интересовало, что Лу сегодня так и не смогла сосредоточиться на задачах – так сильно болела голова. Боль била в висок, как молоток соседа, затеявшего ремонт субботним утром. Она появилась то ли одновременно с кошмарами, то ли из-за них и исправно наведывалась если не через день, то точно раза два в неделю…
Лу шла и без конца жалела себя, как вдруг поняла, что за ней следуют не только тени. Там, позади, был кто-то настоящий, живой, так же громко, как и она, шлёпающий по лужам… Она попыталась убедить себя, что это просто эхо её собственных шагов, но когда у неё почти получилось, кто-то воскликнул:
– Ой, смотри, да это же она!
В школе на биологии им говорили про разные реакции на испуг – «бей или беги». Лу оказалась из тех, у кого реакция на испуг самая дурацкая – «оцепеней». Она застыла на месте, судорожно размышляя, в какую сторону рвануть. Где ближайший магазин, который ещё не закрыт? Автобусная остановка? Хоть что-нибудь?!
Шаги ускорились, и на островок света в трёх фонарях позади от Лу вылетел какой-то тощий длинноволосый парень.
– Эй! – Он радостно закричал, ни капельки не стесняясь, и помахал ей рукой. – А мы как раз тебя ищем! – Он хотел подойти к ней, но тут из темноты вынырнул второй незнакомец – тоже молодой мужчина, только пониже и потолще.
– Стой, бестолочь! – отдуваясь, он схватил товарища за рукав. – Ты же её пугаешь! Мы не дома, и к тому же нельзя просто взять и начать приставать к ребёнку на тёмной улице!
Ну, насчёт «ребёнка» Лу бы поспорила – всё-таки весной ей исполнилось четырнадцать. А вот со всем остальным согласилась полностью. Ещё совсем крохотной её учили не разговаривать с чужими людьми. А этих двоих Лу определённо не знает.
– Госпожа Спаркс… Элоиза, – сказал пухлый. – Простите. Мы не хотели.
Он назвал её по имени. По красивому, странному, полному имени, над которым в новой школе все смеялись, потому что у настоящих девчонок таких не бывает – только у каких-нибудь героинь из пыльных книг на бабушкиных полках.
Откуда он её знает?
– Мы знакомы? – настороженно спросила Лу. Непонятные парни хотя бы не подходили ближе, и на том спасибо.
– Конечно, – с готовностью отозвался тощий. – А иначе какие у нас могут быть к тебе дела, глупышка?
– Если она так спрашивает, значит, она нас не помнит, – устало объяснил пухлый.
– Что? Но зачем она тогда…
– Это риторический вопрос. Фигура речи, понимаешь? Что у тебя в школе было по человеческим языкам?..
Видя, что они отвлеклись, Лу стала потихоньку, бочком, подбираться к ближайшему переулку. Там было темно и страшно, но не страшнее, чем здесь.
– О нет, постойте, – пухлый заметил её манёвр. – Простите. Мы не хотели… – Он оборвал себя на полуслове и вдруг произнёс: – Вас ведь мучают кошмары. И скорее всего, докучает боль, причину которой никто не способен объяснить.
Он не спрашивал – он констатировал факты. И он не мог, не мог этого знать!
Ладно, ещё головная боль – мало ли, вдруг он проник в базы данных больницы, в которую тётя Шерил, исполняя свой опекунский долг, несколько раз за этот год отвозила племянницу. Лу поёжилась, вспомнив гул томографа и иголки, которыми у неё брали кровь для тысячи разных анализов. И ещё тётю Шерил, спорившую с врачами: «Всё чисто? Вы уверены? Посмотрите ещё раз, у девочки никудышный