tion>
Димка
Димка выбежал из подъезда и, хлюпая носом, помчался за дом. Там, в закутке между проржавевшей стенкой гаража Петровича и глухим забором можно было поплакать, не боясь, что кто-то поднимет на смех или – что еще хуже! – пожалеет.
Димке шел седьмой год, и он не мог позволить себе быть тряпкой. Но что делать, если слезы сами выкатываются из глаз, словно в голове стало слишком много жидкости, и она, голова, только и ждет, когда Димку кто-нибудь обидит? Нет, ни у кого из сверстников, густо заселяющих их длиннющее общежитие, называемое семейным, и в мыслях не бывало обидеть Димку – его уважали! За справедливость характера, за умение плевать сквозь зубы, за особое отношение к бродячим собакам, с которыми он легко делился колбасой или куском хлеба, что урывал со стола, когда к матери захаживали ухажеры. Но вот мать!.. Она могла обидеть, да так, что Димке хоть сквозь пол провались от стыда – за нее, или от своего бессилия. «Ничего, – мысленно потрясал он кулаком, – вот вырасту, попробуешь тогда подзатыльник дать!»
Димка снова хлюпал, вытирая нос кулаком и отворачиваясь к стене с оплывшей штукатуркой. Он будто сам от себя хотел спрятаться. Да надолго ли спрячешься?! Вот он, Димка – весь тут, куда ж денешься?..
– Димка!
Вместе с пьяным голосом, который Димка терпеть не мог, раздался стук распахнувшихся створок окна. «Как пить дать, опять разобьет стекла!» – с досадой подумал Димка, вспоминая, как сильно дуло из дыры, которую только на днях закрыли куском стекла, что он принес с мусорки.
– Димка! – истошно орала мать, добавляя вслед за именем сына еще пару грязных словечек.
– Да ладно, Свет, отстань от пацана, – это дядя Паша.
Вроде путевый мужик, но может и руку приложить в беспамятстве. Матери уже столько попадало, да и Димке тоже.
– Что это ладно? – не унималась мать. – Нет, так нельзя! Я ему кто? Мать или не мать? Сказала, – стук по жестянке на подоконнике, – должен слушать! – и опять вопль: – Димка, паршивец, а ну иди домой, кому говорю!
«Ага, щас, пошел, – слезы кончились, и в глазах сверкнула злость. – Ждите – не дождетесь! И ночевать не приду, тут лучше спать буду!»
Димка заглянул за гараж. В узком проеме он запрятал кусок поролона и старый шерстяной платок, весь побитый молью, но теплый. Все это богатство было завернуто в кусок целлофана. А под свертком Димка схоронил спички и пару окурков, да еще свечной огарок. «Надо было хлеба прихватить со стола, – с досадой подумал Димка, ощущая в животе поскуливание, – а ладно, до утра дотяну, а там – в детсад, тетя Маша и хлеба даст, и каши».
Димка сглотнул, представляя, как он завтра набьет брюхо, но невеселые мысли отбили аппетит. Считанные деньки осталось ему ходить в детсад! Воспитательница Лариса Сергеевна так и сказала: «Летом чтоб вас тут не было! До школы отдыхайте дома, а мы новую группу набираем!» И что делать? Дома отдохнешь, как же!..
Димка тяжко вздохнул. Школа! Он мечтал, как первого сентября весь из себя такой нарядный и красивый, с новеньким ранцем за спиной, с цветочками для учительницы, да за руку с мамой пойдет в первый класс… В ранце чистенькие тетрадочки, карандаши цветные, краски и большой, толстый альбом для рисования! Как хотелось Димке иметь такой альбом!.. Уж он бы постарался, рисовал бы только на пятерки. Не то что Васька со второго этажа – намулюет… поди пойми что!
Димка любил рисовать. Альбома и красок у него отродясь не было, только в саду воспитательница давала по половинке листочка каждый день, и Димка рисовал, слюнявя короткие, крошащиеся карандаши, что прилагались к пол-листочку. Красиво получались у Димки, что кошка, что дерево! А какой красавицей он рисовал маму – в розовой кофточке с пышными сборками на груди, с кудрявыми волосами. И себя рядом обязательно большого и в красной рубашке. Нравились Димке яркие краски! Как-то бабушка, когда еще жива была, купила ему синие шорты и оранжевую финку в клеточку. Знатный был наряд! И сандалии новые, коричневые, и носочки белые… Димке снова захотелось плакать. Бабушка была доброй, и мама при ней не пила.
Стемнело, повеяло прохладой. Димка достал свою «постель», разложился. Устроился ближе к стене, закрыл глаза. Ни ветер, играющий в прятки под дырявым платком, ни камень под боком не мешали Димке, только вот уши его, как дежурные, ловили каждый звук, доносящийся из дома. Димка спал и видел красивые картины, которые он еще не нарисовал, а от них, как эхо от стен подвала, отражался то пьяный хохот матери, то матерная ругань дяди Паши, то возмущение соседей…
Свежесть утра все же пробрала до костей. Димка скрутился клубочком, как щенок, но это не помогло – зубы выстукивали марш, а все тело била дрожь. Димка встал, накинул платок на плечи и попрыгал на месте. В сад идти еще рано. Димка с тоской посмотрел на темные окна общаги. Домой пойти? Мать угомонилась еще ночью, дверь, небось, как всегда – нараспашку. «Не пойду!» – твердо решил Димка, и запрыгал шибче.
Когда из подъезда вышла тетя Саша – она работала