лучиться плохого! И чем хуже, тем лучше! Потому что, когда ты счастлив, ты спокоен, а опасности дают возможность прочувствовать все! – я глубоко вздохнул. – Эта купюра будет моей! Я на все готов!
Возникла короткая пауза.
– Ты сказал… – с трудом начал человек рядом и прервался. И правда, тяжело рассуждать, когда ко лбу приставлено дуло пистолета. Моего пистолета! Глаза несчастного казались бездонными колодцами, абсолютно безжизненными. И все же он продолжал, прерываясь: – Сказал, что будет последние слово, но говорил только ты!
– А кто сказал, что именно ты должен его произнести?
Эйфория и жестокая улыбка на прощание. Вспышка выстрела будто пыталась выжечь мне глаза, а грохот – вырвать барабанные перепонки. Я решил поступить вот так. Этот человек не оставил мне выбора! Я мог бы поступить по-другому. Мог. И в этом вся суть!
Как там говорится – историю немного раньше начать? Да без проблем! Сам бы хотел все рассказать.
Все началось намного спокойнее и мрачнее в каком-то смысле. Звуки барабана и гитары разливались в пространстве… Точнее, в моей голове, вливаясь в оба уха и сталкиваясь где-то посредине, образуя взрыв красок, создавая эйфорию. Ну и куда ей потом деваться? Взорвать голову?! Со стороны точно выглядело бы невероятно.
И все это выходит через глаза. Вспышками, размазанными текущими по реальности бликами. Еще одно движение… Подумаете, что я писатель? Нет, но близко. Все мы творцы подобных ипостасей. Пытаемся изменить мир… Нет! Не нравится мне, как эта фраза эта фраза звучит.
Я стоял в светлой комнате в своей квартире. Взмахиваю рукой, без кисточки, но замахиваюсь на стоящий рядом холст. Затем смотрюсь в стоящее рядом во весь рост зеркало. И раз, и два, и три! Движения просто! Одно за другим. Как меня это заряжает! Смотрю и снова замахиваюсь с пустой рукой, но будто была зажата дубинка. Ловлю свои движения, какое будет интересно, какое гармонично. По правде говоря, я просто делаю зарядку. Вот такая вот она у меня. Кому расскажу, вот кто поверит? А хотелось бы мне, чтобы кто-то в это поверил? Вот уж правда!
Взгляд проносится по комнатушке. Обычная хрущевка времен СССР, купленная мною в одиночку. Немного я ее переделал. Хотя кого я обманываю. Кухонная стена торжественно и давно рухнула, подобно Берлинской. Соседи думали, что случилось землетрясение. Хорошо, что не рухнуло к черту все здание. Обитал я до этого момента смиренно на пятом, самом верхнем этаже. Бился со стеной, помню, как с хулиганом. Потому и рухнула так быстро.
В общем, расширил я кухню, сделал барную стойку, сделал евроремонт, точнее мне сделали на заказ. Объединил кухню с гостиной. А та теперь соединялась с большой спальней. Несколько простеньких шкафов. Большая кровать, потому что кто-то всегда любил спать звездочкой. Все в моих глазах, все в моих владениях! И вечный беспорядок: посуда не помыта, одежда валяется где попало, как и журналы с холстами. Типичная, как говорится, берлога холостяка… Художественного холостяка. Прошу занести в протокол! И кто бы что не подумал!
Что ж, с квартирой разобрались. Теперь можно и том, чем я типа занимаюсь. Хотя уж совсем не «типа». Картина стоит передом мной. Красивый пейзаж. Песчаный берег, будто покрытый золотом и только опускающимися первыми сумерками багрового заката. Безлюдная опустевшая река трепещет в ожидании ночного спокойствия. И вдалеке, на том берегу, одинокий красный одноэтажный домик прячется среди пленивших его зарослей высоких кустарников.
Да, прелестный вид. Такой милый, жизнерадостный, но не законченный. Там были изображены травинки на обширном, раскинувшемся лугу. Или на другой картине – одинокой отбившейся от стаи птички, рассекающей встречный медленный ветер. Тут было другое! Нужен настрой и вечер!
Ох, что-то я все рассказываю о том, что делаю, что нравится, а о себе молчу. Вы ведь даже не знаете, как меня зовут! Хотя всегда считал, что творчество людей намного важнее, чем они сами. Так ли это?
Меня зовут Герберт. Бывает, после утренних процедур я сажусь в уютное черное кожаное кресло. Кожа поскрипывала. Хорошо, что пока не громче моих косточек. Знал, что возраст рано или поздно возьмет свое. Впрочем, я старался думать об этом, как можно меньше.
В руке бокал с виски или ромом со льдом. И с кусочками лайма. Пара глотков и вкус напитка вспыхивает в гортани напалмовой бомбой.
Взгляд гуляет по наполненной мраком квартире. Время будто замедлялось. Все становилось нереальным. Свободная рука начинала дрожать и временами сжимался в кулак. Почему все так? Часть жизни осталась в прошлом, что-то осталось со мной. Не всегда дает все пронести с годами. И труднее всего оставить в себе внутреннего ребенка, фантазера и творца. Что ж, именно это мне удалось!
– Познать мир через творчество… – проговаривал я бывало шепотом во мрак спальни. В открытое окно. Скучным потокам ветра, которые дергали полупрозрачные занавески. Время от времени они поднимались так высоко, что показывали мне густой мрак городских улиц. Разбавляемые редкими дворовыми огнями и гулом, тянущимся с далекого центра Эдембурга, он будто пытался вытянуть невидимые щупальца и поглотить любого. Я ждал его.
Часто я рассматривал свои