с подозрением разглядывавшие лица краснокожих и жаждущие поскорее выйти в дорогу, чтобы успеть добыть достаточное количество шкур перед долгой холодной зимой. Кроу, шайенны, несколько черноногих, кри и оджибве1 старались держаться подальше от недовольных охотников и не вступали с ними в разговор без надобности. Однако из этой стаи «краснокожих волков» были и те, кто имел дружеские отношения со многими в форте ***. Чаще всего именно они и выступали в качестве «переговорщиков» между теми и другими. Преимущественно это были женщины, одетые в одежду белых людей и знающие язык.
Постоянная численность населения форта составляла порядка семидесяти человек. Проезжающих мимо, а также всякого рода торговцев, весной насчитывалось от ста до двухсот человек. Сейчас же их было порядка восьмидесяти.
Индейские войны2 не утихали, и по этой причине всякий из живущих в форте, постоянно или временно, имел при себе оружие, а их суровые напряженные лица говорили о готовности воспользоваться им в любой момент.
Индейцы выступали в качестве торговцев пушниной. Они продавали ее или обменивали на другие полезные и необходимые товары: порох, оружие, спиртное… Хотя после заката, по закону форта, все индейцы должны были покинуть его, они не уходили далеко и ютились в своих типи у ворот фактории.
Кто и когда основал форт ***, никто не знает, да и кому хочется вдаваться в такие подробности, если дело твое идет хорошо. Однако все знали начальника форта, прославившегося за свою благосклонность по отношению к торговцам, – капитана Джедедайя Смита.
«Я позволяю вам торговать в своем форте, – говорил он, усмехаясь, – до тех пор, пока вы ведете себя цивилизованно!». Сам капитан был тем еще негодяем. Он брал с торговцев огромные пошлины, и наживался на их товаре как мог. Почему же тогда он приобрел такую «положительную» известность, и почему, несмотря на поборы, торговцы и охотники продолжают свою деятельность?
Торговля рабами была прибыльным законным делом, пусть «джефферсоновские» республиканцы и были других взглядов. Но кому какое дело до республиканцев в этой глуши? Рабы доставлялись французским коммерсантом, с которым Смит поддерживал тесные связи, благодаря которым он и приобрел власть в форте ***. Хотя отношения Америки с Францией были весьма натянутыми (даже слишком) вследствие доктрины Монро3 и некоторых других актов местного значения, это не мешало капитану Смиту иметь торговые отношения с французом. Единственное, что могло напрочь разрушить его карьеру – донос вышестоящему руководству о его делах с внешнеполитическим недругом. К счастью для Смита, правительство было далеко от реки Титон, чтобы наградить его веревкой на шее. К тому же звон монет в кармане ласкал корыстную душу начальника форта так сильно, что заглушал ропот возможных последствий его деятельности.
На севере у реки Мадди-Крик располагался другой форт – форт Риггс, где командовал такой же негодяй, как и Смит, его друг – лейтенант Саблетт. Правда его задачей было наладить отношения с местными племенами, дабы в дальнейшем законно отобрать у них земли.
Саблетт был моложе Смита и глупее, поэтому не всегда справлялся со своей работой. Несмотря на расстояние между двумя фортами в несколько дней, оба офицера поддерживали связи, покрывая друг друга в случае возникновения проблем.
История началась, когда поздним вечером к форту *** подъезжал капрал Джеймс Хоук. Он ехал к своему отцу, жившему уединенно в горах на северо-западе.
Молодой человек на вороном коне приблизился к фактории. Он прошел уже около ста семидесяти миль и изрядно вымотался. Индейцы, сидевшие у своих костров, устремили на всадника десятки любопытных взглядов. Бакенбарды, плавно переходящие в пышные усы, хорошо смотрелись на молодом лице капрала. Особенно хороша была его широкополая шляпа. Молодой человек остановился у одного из типи.
– Что это за место?
– Форт ***, – сказал один из индейцев.
Капрал знавал много индейцев. Но большую их часть ему приходилось убивать, чтобы выжить. Некоторые сказали бы: «Ты правильно делаешь!», «Нечего жалеть этих дикарей!» «Пусть уходят прочь, если им дорога жизнь». Но капрал был другого мнения. Он считал, что война между белыми и индейцами – вина белых, потому как эта земля принадлежала многим племенам, но уж точно не белому. И тот факт, что англичане, французы и прочие европейцы вторглись на чужую территорию, говорит лишь о варварстве и дикости их самих, но не индейцев.
Темно-синий мундир с золотыми пуговицами означал, что человек на коне никто иной, как офицер американской армии. Когда капрал двинулся в сторону форта, индейцы начали спор:
– Сержант, – твердо сказал воин из племени черноногих.
– Лейтенант первого ранга, – ответил второй.
– Нет такого звания, – поправил третий, старый воин.
– Да много ли ты знаешь, Серая Птица?
– Достаточно, чтобы судить об армии белых. Это капрал. Видите две одинаковые линии, похожие на птиц, улетающих вдаль? Этот знак говорит о звании капрала.
– Капрал