type="note">[3] – а может быть и der Laestige[4] – кто там во сне разберет?) Ну приснился – и приснился. Когда б вы знали, из какого сора…
Сейчас уже трудно вспомнить, как появилось на свет следующее стихотворение.
Рыжий варвар с желтыми зубами
В кожаной набедренной повязке
Мясо жрет, бросая кости в пламя,
Развалясь, как кобель после вязки.
Он доволен: славно порубили
Бестолковых пахарей с равнины.
Хлеб, вино и мясо в изобилье,
Догорают избы и овины.
Трех рабынь, красивых крепкозадых
Он привез с набега. Эвальд весел,
Будет нынче воину отрада,
Сладок вою трепет женских чресел.
Будет он неистов, груб и жарок,
Да не знает: вместо ночи сладкой
Ждет беднягу Эвальда подарок —
Острый нож под левою лопаткой
Стихотворение казалось мне грубым, и я его никому не показывал.
Спустя тридцать лет я встретил одного удивительного и глубокого человека, и он рассказал мне историю о мирах, в которых обитает. Я заметил в ответ, что в этой истории случайно и причудливо смешались куски хорошо известных исторических и легендарных сюжетов. Он даже не слышал об этих сюжетах, он – маг, а не архивариус. Летать по иным мирам для него примерно то же самое, как для меня ходить по улицам моего города – плевое дело. Мир, описанный в этой книге – не мой мир, это мир упомянутого человека, мир чудес и волшебства. Я случайно и ненадолго прикоснулся к нему. Так что я могу что-то и приврать. Моя история – слабая тень этого мира.
Упомяну некоторые исторические персонажи, которые всплывали в сознании автора при сочинении этой истории: Гёц фон Берлихинген (1480–1562)[5], Клаус Штёртебекер (1360–1401)[6], Жанна д’Арк (1412–1431)[7]. Всех не упомнишь. Искать какие-то параллели между этими историческими личностями и героями моей истории – дело гиблое. Музыка навеяла.
Сходство персонажей этой истории с реальными людьми носит сугубо случайный характер и не призвано уязвить чье-то самолюбие или представить кого-либо в невыгодном свете. Сложнее всего было с женским персонажем: я люблю Эриану, но я едва понимаю ее. Барон Эвальд Веселый (он же Эвальд Хитроумный или Эвальд Тяжелый) имеет родовое сходство с автором в восприятии реальности и понимании чувства юмора – не более того. Его антипод Агнус Яйцеголовый – мое зеркало, надеюсь – кривое. Герцог Дэймонд представляет теневой аспект личности автора. Но он – не я. Просто Остапа несло.
Глава 1. Чудесное спасение
В королевстве, где всё тихо и складно,
Где ни войн, ни катаклизмов, ни бурь,
Появился дикий вепрь огромадный,
То ли буйвол, то ли бык, то ли тур.
Всю ночь ветер сотрясал стены и оконные переплеты, стучал какими-то невесть откуда взявшимися жестянками, пел свою однообразную песнь, слов было не разобрать – сколько ни вслушивайся. Он будил Эвальда, снова давал забыться тяжелым беспокойным сном с призрачными, рваными, как бегущие по небу тени, сновидениями.
Барон проснулся в дурном настроении. Еще бы: вместо того, чтобы нормально выспаться, ему пришлось всю ночь бродить по закоулкам своих кошмаров.
Он шел по ночному городу. Узкая улица вела к дому с островерхой черепичной крышей. Барон знал, что там его ждет женщина. Их связывало что-то очень важное, он даже знал ее имя, но никак не мог вспомнить. Брусчатка провалилась в нескольких местах и пошла глубокими трещинами, но Эвальд легко перепрыгивал через образующиеся прямо на глазах провалы, придерживая рукой висящий на поясе меч. Боковым зрением он увидел крадущуюся за ним тень в темном плаще. Капюшон был надвинут низко на лицо, барон увидел, как в руке преследователя блеснул кинжал. Эвальд скорее почувствовал, чем увидел, что кинжал был больше похож на рог буйвола или клык вепря, чем на боевое оружие.
Следующий провал в булыжной мостовой был почти в человеческий рост, но барон не колебался. Он легко прыгнул вперед и очутился на той стороне провала. Преследователь замешкался, и барон увидел, что это не человек. Капюшон обнажил морду демона, напоминающую свиное рыло. Мерзкая тварь. Барон постучал в дверь условным стуком, дверь отворилась, он скользнул в проем и закрыл за собой дверь, но его никто не встретил. В прихожей лежала пара изящных женских башмачков…
Барон полежал несколько минут с закрытыми глазами, додумывая сон. Ему хотелось вспомнить облик женщины, к которой он пришел, или хотя бы ее имя. Ничего не получалось. Кажется, она была черноволосой и носила черное платье. На башмачках, лежавших в прихожей, были вытиснены монограммы с буквами «ЭАМ», плавно перетекавшими одна в другую. Или нет?
Барон не верил в предчувствия. В последнее время сны снились