а перешейке, отделявшем Средиземное море от Красного, английские недоброжелатели называли его шарлатаном и Монте-Кристо. Последнее – очень метко. В судьбе Лессепса действительно много чудесного, и, хотя его подвиги носят вполне утилитарный характер, сам вершитель этих подвигов – несомненный мечтатель. Это человек грандиозных планов, немножко беззаботный относительно деталей этих планов, человек громадной энергии, не всегда осторожный в выборе средств.
Суэцкое предприятие ему удалось, панамское сделалось могилой его славы, – но после первых взрывов негодования человечество не может не разглядеть и в обесславленном лице черты великие и симпатичные. У Лессепса, как у Фауста второй части, был прекрасный девиз – aperire terram gentibus, и, как бы вы ни поносили этого человека как “героя” Панамы, вы всегда остановите поток порицаний при словах: Суэцкий канал.
Глава I. Семья дипломатов
Несколько предварительных слов. – Начало известности Лессепсов. – Варфоломей Лессепс. – Экспедиция Лаперуза. – Путешествие Лессепса от Камчатки до Парижа. – Консульство в Кронштадте и Константинополе. – Лессепс – комиссар по торговым делам. – Доверие к нему Наполеона. – Участие в походе 12-го года. – Консульство в Лиссабоне. – Матье Лессепс. – Рождение Фердинанда. – Первые годы его жизни. – Поступление в лицей Генриха IV. – Начало службы. – Лессепс в Александрии. – Консульство в Барселоне. – Отзыв во Францию и назначение в Мадрид. – Лессепс-миротворец. – Дипломатические успехи в Испании
В каждой семье, если бросить взгляд на ее прошлое, можно отметить момент, с которого эта семья, в силу причин почти всегда неясных или гадательных, медленно, но непрерывно начинает подниматься над уровнем своих современников. Горизонт ее первого представителя, в начальный момент возвышения, еще узок, еще невысок уровень и невелик круг современников, над которыми возвышается этот представитель, – но в этой относительной высоте уже чувствуются задатки будущей оригинальности.
Для Лессепсов этот момент наступает в конце XVI столетия. В 1572 году, когда Генрих Наваррский спасался бегством из Лувра, ему помогал капитан придворной стражи Бертран Лессепс. Фигура этого человека почти совсем сливается с туманом прошлого, но слова “бегство и “помогал” оттеняют в этом смутном абрисе черты энергии и личной инициативы. В 1733 году потомок этого Лессепса – уже советник, казначей и председатель первой торговой палаты в Байонне. Через 38 лет в лице Доминика Лессепса фамилия становится дворянской, в лице Варфоломея она попадает в ряды известных. Это – вполне оригинальная личность. Полное имя его – Жан-Батист-Варфоломей, год рождения 1766-й, место рождения – Сеута. Фамильная профессия Лессепсов в эту пору – дипломатическая служба. Они своего рода кочевники. Они то на севере, то на юге, каждый раз среди новых людей и новой обстановки. Лессепсы скорее даже космополиты, чем патриоты, и в этом отношении они скорее люди будущего, чем настоящего, – граждане вселенной, как сказал бы Карамзин.
Возьмем, например, Варфоломея. Родившись в Сеуте, он воспитывался в Гамбурге, службу начал в Петербурге вместе с отцом, Мартэном Лессепсом. Старший Лессепс был назначен генеральным консулом, младший – секретарем посольства. Молодой человек очень скоро и довольно основательно ознакомился с русской речью, что скоро ему пригодилось. Когда снаряжалась в кругосветное плавание экспедиция графа Лаперуза, ему случилось приехать в Версаль с донесениями от Сегюра, представителя Франции в Петербурге. Юный секретарь посольства, знакомый с русской речью, тонкий наблюдатель нравов и полный энергии, несмотря на молодость, казался своего рода диковиной. О нем толковали в версальских кружках, и эти толки дошли до Людовика XVI. Среди хлопот об экспедиции Лессепс был находкой. Он мог отлично исполнить роль переводчика в контактах путешественников с туземцами Сибири, куда лежала дорога Лаперуза, и король самолично назначил Лессепса на эту должность.
1 августа 1785 года из Бреста вышли два фрегата – “Астролябия” и “Буссоль”, под общим начальством графа Лаперуза. В сентябре 1787 года они были уже в Петропавловске у южной оконечности Камчатки. Здесь решили высадить Лессепса с донесениями во Францию. Таким образом, ему предстояла дорога от Камчатки до Парижа. Если при тогдашних средствах сообщения этот путь был долог вообще, то легко представить себе трудности путешествия по Сибири. Ехать пришлось на собаках, затем на оленях в первобытных санях, отдыхать в зловонных и дымных юртах камчадалов, коряков и прочих народцев, приходилось терпеть голод и холод, переносить болезни без всякой помощи, и, несмотря на все эти напасти, Лессепсу удалось еще написать и книгу, удивительную по богатству материала и еще более – по тому свободному проявлению наблюдательности, которой она отмечена. У Лессепса прекрасный слог, простой и ясный, несколько напоминающий слог Пушкина в “Путешествии в Эрзерум”. Он записывает все с удивительной, однако не утомительной для читателя подробностью: образ жизни, одежду, обряды, песни и даже прилагает к книге краткий словарь языков камчадалов, коряков, чукчей и ламутов. В его отзывах о встречах с русскими и туземцами чувствуется гуманная и в то же время энергичная, когда дело касается исполнения долга, натура путешественника. И таким он остается всю дорогу, прекращая