ь, когда твои накопления профессия не соответствует твоему уровню. Кровать была не застелена, книги лежали по всей спальне. Сью прошла в гостиную, усевшись в кресло, которое она нашла на помойке и позже обшила тканью и покрасила. Она думала, думала о своём обычном рабочем дне, о неделе, о людях, которые её окружают. Её жизнь шла, текла и стремилась вперед. Сью очень любила читать книги, не отредактированные современными цензорами. Она могла провести хоть целый день за чтением и какао с зефиром, который приносил бот-дворецкий, слегка искрящийся от высокой влажности в доме. Камин грел тёплым изображением огня и царила уютная атмосфера. Хоть где-то отклеивались экраны с обоями и электронными изображениями, на которых появлялись водопады, леса и теплый камин. Этот дом разваливался на глазах по кирпичику, но он был её тёплой крепостью. И ей не хотелось покидать его никогда, даже под предлогом конца света. Даже в моменты, когда шел ливень и с крыши начинал лить уже не электронный водопад, это был ее форт. Хотя её микрорайон не был окраиной, к которой стремился каждый житель шумного центра. Каждый день в 16:40, как по часам приходил представитель муниципалитета их района, он приносил бумаги на переселение и передачи дома в собственность города. Но то Сьюзен не нравился дом, то микрорайон, в котором он находился. И расстроенный застройщик уходил после двух чашек чая и беседы, никогда не заканчивающейся в его сторону. Но и район нельзя было назвать окраиной, так как город этот был механизмом жадно поедающим и поглощающим к себе все, что было на его пути. Линий метро и развилок на них было столько, сколько у векового древа. И каждая линия представляла собой определённый коридор районов, в котором царила определенная атмосфера и текла своим чередом жизнь. И перейдя с одной линии на другую, например, с линии оливкового цвета на линию желтого ты мог затеряться, пройдя пару шагов. Да, начало, середина, конец линии были, как три сестры, похожие, но абсолютно разные. Сью была с района искусств, у неё было высшие образования включая и техническое. Поэтому она хорошо знала почти все части города и могла доехать даже до Чертежной улицы хотя и понимала только несколько знаков и обозначений в вечно меняющемся табло с картой города. Но она особо не любила ходить по шумному, грязному и прогнившему городу. Только по привычке она выходила из своего дома за кисточками, холстами и красками. Заходя в разнообразны лавки за разными предметами для своего творчества. Так же дикостью для неё было покупать все принадлежности у ботов, а не у людей, хоть и их осталось мало. Старые лавки с «живыми» продавцами вытесняются новыми технологиями.
И как не удивительно, в этом технологически и демократически развитом обществе были и штрафы. Недавно Сью получила штраф за то, как утверждала бумага, что она прошлась в косынке и красном шарфе по аллее Изменений, тем самым агитируя своим видом к началу антиправительственной деятельности. Санкции от штрафа заключались в том, что она должна два дня работать над государственным заказом. И эти заказы были у каждого жителя СЗН, представляли они собой произведения искусства или научные работы, выполняемые для государства за штрафы. В этот раз Сью получила портрет какого-то усатого, старого, но вечно улыбающегося чиновника 2-го уровня доступа. Вы зададите вопрос: а как художник мог рисовать человека даже не зная, кто он такой? И я вам отвечу, художники, писатели и люди индустрии кино имели доступ выше, чем чиновники 2-го уровня. У них на руках была вся биография этого человек будь то великий полководец, как Александр Македонский или великий писатель как Достоевский. По передатчикам они также получали клонов этих людей и могли делать с ними все, что потребуется для картины или другого произведения искусства. Клоны эти не обладали никакими отличительными чертами, это были обычные манекены, но живые. Им не требовалось еды, воды, отдыха. Но и работа с каждым клоном записывалась через клона и при действиях нарушающих порядок, клон мог в любой момент рассыпаться в пыль или превратиться в кисель.
Сью пришлось приступить к нелюбимому делу, заказным картинам. Она не любила их потому, что не вкладывала душу, заказчик даже не скажет спасибо. Да и такие картины долго не живут, в правительстве очень быстро сменяются чиновники и все их вещи остаются в кабинетах. Иногда к Сью приходила мысль, что в Здании Главного Министерства СЗН в каждом четвёртом кабинете висит или лежит в перегородочных хранилищах её картина или художника, который что-то отрабатывал. Хотя даже думать об этом и страшно, и непривычно. Страшно потому, что получается все Министерство, знает ее и видит каждый день картины и никто и никогда не узнает, что портреты зеркало души. А непривычно потому, что Сью никогда не чувствовала гордости за себя и всегда была скромна. И последний мазок на сегодня, на красивых и ухоженных усах чиновника, ознаменовал что работа окончена. Сью сняла с себя оковы штрафа. На дворе уже была ночь. Горели старые фонари, единственное, что смогли отвоевать жители окраин у правительства. Ящик у дома Сью был забит рекламой. По каменной дорожке текла вода, видимо был дождь. Светила луна, мерцали звезды. Дул успокаивающий ветер, постукивая ветками дерева по крыше лачуги. Он убаюкивал Сью, засыпающую у самого мольберта. Её уже не волновало ничего, её на своих руках унес Морфей, аккуратно закрыв за собой дверь.
Глава 2 Руины былого
Красный