бирались почти каждый год, даже когда наша школа закрылась и собираться параллелью стало негде, только классами в каких-нибудь кафешках. Конечно, меня каждый раз приглашали – индивидуально, – поскольку жила я в другом городе, но я отговаривалась – и это была правда – занятостью.
Встречи проходили, и о том, как они прошли и что у кого произошло, мне рассказывал по телефону мой друг Саня: я знала его с рождения (наши мамы познакомились в роддоме и потом дружили всю свою жизнь), в начальной школе он носил мой портфель, потом мы каждый завели свою компанию, а после – свою семью, но все равно дружили, и сейчас – через тридцать лет после окончания школы – он остался единственным, с кем я поддерживала отношения.
Были, конечно, случаи, когда я встречала одноклассников случайно, приехав – ненадолго – в родной город.
Полгода назад, например, я столкнулась на улице с Лилей, которую не видела с выпускного, но узнала тут же, хотя жизнь потрепала ее капитально: располневшая и постаревшая, нагруженная двумя огромными авоськами, она неслась по зимней, вечерней улице прямо на меня, а я, увертываясь, взяла немного вправо, и тут Лиля настигла меня, буквально сбив с ног тяжелейшей авоськой.
– Ой, женщина, простите меня, пожалуйста, – Лиля участливо наклонилась надо мной.
– Ничего страшного, Лиля, я не ударилась.
Лилька всмотрелась, взвизгнула и помогла подняться.
– Лелька, ты как здесь?
– К родителям приехала. А ты?
– А я живу недалеко. Слушай, Леля, давай завтра вечером встретимся, тороплюсь сейчас: в фотоателье нужно зайти.
– Я завтра уезжаю, Лиля. Поезд вечером. Давай я провожу тебя до ателье, поболтаем, помогу нести сумки.
Лилька вручила мне нехилую авоську, и мы зашагали в обратную моему движению сторону.
Ателье оказалось маленькое, душное, очередь огромная, я забрала Лилины вещи и вышла на воздух. Ждать пришлось долго, наконец, одноклассница вышла из ателье в абсолютно причем расстрепанных чувствах.
– Что случилось, Лиль?
– Да так, ничего особенного…
– Давай-ка зайдем в кафешку, поговорим, мы ненадолго, – я знала от Сани, что у Лили пятеро сыновей, двое младших еще в школе учатся, поэтому добавила, – я тебя приглашаю.
Кафешка была приличная, нас проводили к дальнему столику у окна. Лиля скинула свою потертую шубку, пристроила у стены авоськи и бросила на столик толстый конверт с фотографиями. У нас приняли заказ, и я снова спросила, чем она расстроена, а Лиля, молча, подвинула ко мне конверт и сказала:
– Смотри.
В нем были свадебные фотографии. Жених, похожий на Лилю, видимо, кто-то из ее старших сыновей, невысокий, полноватый, с большими – как у матери – глазами глядел прямо в камеру и счастливо улыбался, рядом с ним, нахмуренная и напряженная, стояла невеста, и я поразилась разнице в их внешности, в настроении и, видимо, в возрасте: с фотографии на меня смотрела взрослая рыжая женщина с ярко-красными губами и жирно нарисованными – не на том месте, где они были на самом деле – бровями. Маленькие глазки невесты, обведенные черным, смотрели жестко и нахально, и она была хорошо выше своего жениха. Белые голуби и золотые сердечки, пририсованные на фотографии по сложившейся моде, придавали изображению какой-то вульгарно-непристойный вид, и я в недоумении посмотрела на Лилю.
– Вот именно: пробы ставить негде, – прокомментировала она и продолжила, – это Юрий Юрьевич, старший наш, учудил. И все фотографии такие: ужас один. Брать не хотела.
– Ну, что ты так расстроилась? Бывает, что фотографии не получаются, но пусть останутся молодым на память, – начала я, хотя уже поняла, что дело не в фотографиях, а исключительно в невестке. А Лилька, словно услышав мои мысли, сказала:
– Не в фотографиях дело! Ты на физиономию эту посмотри, – и она ткнула пухлым пальцем в лицо невесты.
Официант принес кофе и круассаны, Лиля притянула к себе кружку, вдохнула аромат и сказала:
– Мы с Юркой (мужа Лили тоже зовут Юрием) до сих пор в культурном шоке…
– Не смогли никак повлиять на ситуацию? Нельзя было отговорить?
– Как тут отговоришь, если Юрка даже не на ней (и она снова ткнула пальцем в фотографию) хотел жениться?
– В смысле?
– Да в прямом!
И Лилька рассказала, как на свадьбу родители Юры подарили им шесть соток, потому что никакого другого существенного подарка сделать не могли, и они начали эту землю обустраивать, обрабатывать, и это очень выручило, когда родились первые дети, а потом наступили девяностые. Через заборчик от них, на таких же шести сотках, хозяйничала такая же молодая пара – Дима и Галя, – которым дача досталась от бабушки, и там уже был хороший домик и баня, и эта пара очень помогла им на первых порах, потому что Юра снес старый родительский сарай и строил новый просторный дом. И потом они помогали друг другу во всем, расставаясь на зиму, поскольку жили в разных концах города, и встречаясь с весны до осени на каждые выходные. Они даже между дачами заборчик поставили в полметра