слышались голоса других молодых людей, определённых на одну кафедру. Кампус Г-1903 ничем не отличался от аналогичных заведений, созданных по всей стране, всему материку, находящемуся под контролем людей. С рождения детей помещали в подобные интернаты, где они жили и проходили обучение за счёт государства на полном пансионе и под неусыпным наблюдением. Каждый кампус традиционно состоял из двадцати независимых кафедр по девяносто девять воспитанников и менее. Тридцать седьмой обитал в четвёртой, а потому полное его имя звучало как Г-1903-04-37. Под ним юноша официально числился во всех ведомостях и рейтингах, но в обиходе, при общении с другими сверстниками, его называли просто «Тридцать седьмой», ибо, очевидно, последние две цифры имени в рамках кафедры не повторялись.
Очередной тест был завершён, более того, автоматически проверен и получен относительно высокий балл. Тридцать седьмой с чувством выполненного долга, недолго думая, решил поддаться искушению и выйти, так сказать, на чистый воздух, хотя это, конечно, было условностью, универсальная система фильтров и контроля климата постоянно поддерживала в комнате комфортную атмосферу. Юноша встал, гибким щупальцем ловко подхватил худи, и выходя, захлопнул дверь рукой. Как и многие обитатели кампуса, Тридцать седьмой с рождения обладал разными верхними конечностями: правой рукой, как у человека, и левым щупальцем, как у шарота. Разумные расы, долгое время воевавшие друг с другом, оказались генетически полностью совместимы. И хотя боевые действия спустя двести лет с начала конфликта не завершились мирным договором, по крайней мере официально, большинство и тех и других давно перемешались, в результате чего все дети без исключения появлялись на свет гибридами, то есть существами, имевшими органы как человека, так и шарота. Разной была лишь степень соответствия первому или второму виду.
Тридцать седьмой вышел из подъезда жилого здания. Перед ним расстилался парк со множеством ухоженных деревьев, декоративных кустарников, идеально подстриженных газонов. Юноша глубоко вдохнул и бодрой походкой направился вглубь парка по знакомой дорожке, настолько ровной, словно вычерченной линейкой на листе бумаги. Прохладная тень накрыла Тридцать седьмого. На улице климат не контролировался, а развесистые кроны деревьев скрывали солнце. Он накинул, предусмотрительно захваченное с собой худи, которое держал в руке.
По обеим сторонам асфальтированной дорожки с регулярными интервалами стояли абсолютно одинаковые скамейки. Некоторые пусты, на других сидели по одному-двое молодых людей, попадались и целые группы. Тридцать седьмой лично знал всех, а потому, проходя мимо, здоровался кивком головы. Ему отвечали тем же. Только последняя, самая шумная ватага никак не отреагировала, а неформальный лидер – Девяносто третий – скривил рот, сплёл оба щупальца и демонстративно с презрением отвернулся в сторону.
Вскоре Тридцать седьмой успешно достиг цели прогулки. Парк закончился. Далее простиралось чистое поле. Оно располагалось за территорией кампуса, и силовой барьер отделял его, вернее, непроходимым прозрачным куполом был накрыт кампус. Здесь тоже стояла типовая деревянная скамейка. Она была занята. Девушка сидела спиной к Тридцать седьмому. Её обнажённые плечи отливали серебристым металлическим блеском – цветом, характерным для окраски чешуи шарота. Густая русая коса длиной примерно до пояса свободно свешивалась. Тридцать седьмой умерил шаг, хотя сердце бешено заколотилось, пытаясь вырваться из груди. Он старался подкрасться как можно тише. Когда до девушки остался буквально один шаг, юноша резко выбросил щупальце, прикрыв ей глаза:
– Пятнадцатая, угадай кто?
– Тридцать седьмой?! Какая приятная неожиданность! – девушка легко отстранила гибкую конечность молодого человека рукой, а щупальцем, не оборачиваясь, притянула юношу за шею.
– Ага! А я как раз рассчитывал тебя встретить именно здесь! На нашем месте!
Конечно, происходившее было традиционной игрой, и оба отчётливо понимали это. Какая могла быть неожиданность встретить возлюбленного в уединённом месте, выбранном ими давным-давно? Или как можно застать Пятнадцатую врасплох, если её хвост, в отличие от аналогичного продолжения позвоночника Тридцать седьмого, был полноценным, то есть имеющим все нервные окончания шарота, позволявшие прекрасно «видеть» приближение врага со спины, точнее «слышать» своеобразным эхолокатором.
– Как думаешь, что там? – девушка указала рукой вдаль, где посреди поля виднелось высокое здание со множеством одноэтажных пристроек.
– Незачем нам знать об этом. Мы же обсуждали не раз. Всё необходимое нам рассказывают. Раз про башню ничего не говорят, значит, не нужно, не существенно…
– Нет в тебе духа авантюризма, – перебила друга Пятнадцатая, широко улыбнувшись во весь рот и непроизвольно выставив напоказ клыки шарота, которые, несмотря на размер и очевидное предназначение, всегда притягивали взор юноши. Он мог восхищаться ими вечно. – Мне вот очень любопытно. Наши предки не покорили бы галактику, если бы родились домоседами, как ты, Тридцать седьмой!
– Кто имеется в виду? Люди? Шароты?
Девушка заметно смутилась. Вопрос расовой принадлежности старательно избегался