ая газета «Правда» за август 1991-го. Воздух был густым от запаха плесени и чего-то химического – словно лекарство, смешанное с гнилью.
На втором этаже, в бывшей гостиной, обои с советским орнаментом свисали клочьями, обнажая стены, исписанные уравнениями и датами. «Х = t²… 26.12.1991… Остановить нельзя». Посреди комнаты – стол, заваленный странными приборами: стеклянные колбы с мутной жидкостью, часы с застывшими стрелками, катушки проводов. На полу – пятна воска от свечей, расставленных в форме круга.
В углу, под слоем пыли, лежала детская игрушка – плюшевый медвежонок с вырванным глазом.
Внутри дома, под слоем пыли и плесени, лежали пять тел. Их кожа была бледной, почти восковой, но не тронутой разложением. На запястье каждого – татуировка: «1991».
– Что за чёрт? – пробормотал молодой участковый, парень, 23 года, был потомственным полицейским. Первый выезд на трупы. Щёки покрыты испариной, руки дрожат. Внутри – смесь азарта и страха.
«Чёрт, как в фильме ужасов… Мама говорила, тут в 90-х сатанисты собирались. Может, ритуал? Но эти тату… как будто их кто-то пометил. И почему они не разложились? Как будто время их не тронуло. Или они… не отсюда?»
Он вспомнил, как в детстве боялся подходить к этому дому. Местные называли его «Часовой» – говорили, внутри живёт что-то, что следит за городом, отводя взгляд от женщины с пустым взглядом. – Они же… все разные. Вон тот в костюме из девяностых, а эта в джинсах 2000-х. Как они тут оказались? Дмитрий выпускник академии МВД, мечтавший о карьере героя. Его отец, участковый 90-х, погиб при загадочных обстоятельствах – тело нашли у заброшенного дома с татуировкой "1991". Волков верил, что отец стал жертвой бандитов, но на первом же выезде столкнулся с тем же символом. Он боится дома, как когда-то боялся рассказов отца, но хочет доказать, что он не трус. В детстве он нашёл дневник отца с записью: «Они зовут меня в дом. Говорят, я должен вернуть долг». Волков не понимал смысла, пока не увидел те же слова на стене в доме.
Старший следователь, Игорь Малышев мужик под пятьдесят, лицо в морщинах, как старая карта. Курит «Беломор», носит кожаное пальто с пятном от кофе. В прошлом – следователь по особо важным делам, списанный в провинцию после провала дела о серийном убийце в Москве, наклонился к телу.
– «Опять игра в Бога… Видел я таких „гениев“ – все кончают в петле или под землёй. Но это… не их почерк. Тела из разных лет, но метка одна. Кто-то сводит счёты с прошлым? Или само прошлое мстит?»
Он наклонился к телу врача. Шприц… Яд? Или попытка остановить то, что уже не остановить? В кармане Малышева лежала фотография его брата, пропавшего в 1991-м. Татуировок у него не было. Игорь Малышев вырос в Ульяновске, в семье военного. Его младший брат, Алексей, был физиком-энтузиастом, работавшим в НИИ "Хронос". В декабре 1991-го Алексей исчез – ушёл на работу и не вернулся. Все поиски оказались тщетными. В кармане его лабораторного халата нашли записку: «Они открыли дверь, которую нельзя закрыть». С тех пор Игорь сменил профессию – из офицера стал следователем. Он верил, что брат стал жертвой преступления, а не мистики. Но чем глубже он копал, тем чаще сталкивался с аномалиями: делами о пропавших, которые возвращались через годы без памяти, или трупами с татуировками "1991". Для Малышева дом на Ленина, 45 – последняя нить к брату. Он знал, что тела в доме связаны с 1991-м, и надеялся найти среди них Алексея.
– Вина: Когда-то он высмеял теорию брата о "временных экспериментах". Теперь каждое дело с меткой "1991" – напоминание о его ошибке.
– Вызовите криминалистов. И проверьте архивы. Такое не спрячешь…
– Волков! – рявкнул Малышев. – Не пялься на стены. Ищи дневники, плёнки, всё, что пахнет псиной. Тут не убийство – послание.
Участковый кивнул, но внутри сжался: послание кому? Мёртвым? Или тем, кто ещё живёт в этом доме?
На полу, под трупом подростка, валялся осколок зеркала. Если присмотреться, в нём отражалось не тело, а пустота.
Глава 1: Журналистка
– Соколова! – редактор бросил папку на стол. – В доме на Ленина 45 нашли трупы. Поедешь?
Анна Соколова сидела в редакции «Ульяновского вестника», листая старые статьи о пропавших без вести. Её мать, Лидия Соколова, исчезла 25 декабря 1991 года – в день, когда над Кремлём спустили красный флаг. Она была биофизиком в засекреченной лаборатории при НИИ «Хронос», участвовала в проекте, о котором даже спустя тридцать лет не осталось документов. В последнее утро Лидия собрала дочь в детский сад, поцеловала в лоб и сказала: «Вернусь к ужину». Но не вернулась. На столе остался недочитанный томик Бродского, а в холодильнике – торт «Прага», который Анна так и не решилась выбросить.
Снимок со столба единственная память которая осталась у Анны о маме. Фотографию Анна нашла в архиве редакции, случайно наткнувшись на папку с пожелтевшими газетами. В номере за январь 1992-го было напечатано объявление: «Пропала Лидия Соколова, 32 года. Откликнитесь!» Черно-белый снимок выцвел до серых пятен, но улыбка матери осталась – лёгкая, с прищуром, будто она смеялась над тем, кто её фотографировал. Анна отклеила объявление от страницы и заламинировала. С тех пор оно