Фестиваль. Петришина Виктория

стоял на самом краю деревни, там, где протоптанная тропинка заканчивалась с чувством глубокого облегчения, а лес начинался с видом существа, которое только что вспомнило, что оно древнее, мрачное и вообще не для вас, дорогие люди.

      Дом был невысоким, с покосившимися ставнями и крышей, покрытой мхом, будто сама природа пыталась его спрятать. Бабушка, высокая и прямая, несмотря на возраст, ждала на крыльце. Её серебряные волосы были собраны в тугой узел, а в глазах светились искорки, которые Аня с детства называла «бабушкиной магией».

      Бабушка, по слухам, и правда была колдуньей – доброй, но всё же колдуньей. А это значит, что её пироги никогда не пригорали, чай всегда был горячим, а кошка смотрела на гостей так, будто знала их будущее и не одобряла.

      – Заходи, внучка, – сказала бабушка, и её голос звучал так, будто шёл не из горла, а откуда-то глубже – может, из самой земли.

      Вечером бабушка рассказывала Ане сказки. Не те слащавые истории, где принцессы падают в обморок от натёртых корсетом боков, а настоящие – где духи леса дурачили путников, реки пели колыбельные (иногда фальшиво), а ветер мог унести не только шляпу, но и последние остатки здравого смысла.

      – Они не злые, – сказала бабушка, поправляя вязаный платок, который, казалось, вязался сам по себе, без спиц. – Но у них своё представление о веселье. Жди от них чего угодно. А если им что-то не понравится… ну, ты увидишь.

      Аня кивнула, но мысли её были далеко – завтра начинался фестиваль. Не просто вечеринка под открытым небом с громкой музыкой, шашлыками, палатками и людьми, которые к утру забывали, как их зовут, а шанс. Шанс понять, стоит ли ей бросать «нормальные» планы вроде поступления в университет на специалиста по рекламе (где, как известно, учат убеждать людей покупать то, что им не нужно) или всерьёз заняться музыкой, где единственное, что тебе нужно продавать, – это собственную душу, но зато с хорошим саундтреком.

      ***

      Утро встретило её ярким солнцем и пением птиц. Аня села на велосипед – старый, скрипучий, но надёжный – и поехала через лес. Воздух был наполнен ароматом хвои и диких цветов, а солнечные лучи пробивались сквозь листву, рисуя на земле золотые узоры. Ветер шевелил подол её платья, а где-то в глубине чащи что-то шептало. Возможно, просто обсуждало погоду. Или её причёску.

      Мимо неё проносились машины с фестивальными гостями – раскрашенные, с гитарами на крышах и смеющимися лицами в окнах. Одна из них – ярко-синий фургон в стиле хиппи, с нарисованными звёздами и полумесяцами – притормозила рядом. Казалось, он пережил первый Вудсток и две психоделические революции.

      Окно опустилось, и оттуда высунулась девушка.

      Нет, не девушка.

      Не совсем.

      У неё были волосы цвета осенних листьев – рыжие с золотыми прядями, – лисьи глаза, сверкающие хищным блеском, и улыбка, в которой было что-то… слишком острое.

      – Подбросить? – крикнула она так, будто предлагала не просто доехать до фестиваля, а украсть луну, спрятать её в карман и потом продать за три волшебных боба.

      Аня покачала головой. Ей нужно было настроиться в одиночестве. И, возможно, проверить, не забыла ли она дома святую воду.