нетущее чувство в груди. Сильнее всего оно проявлялось, когда я оставался один в своей комнате. Я мог лежать целый день в кровати и тупо смотреть на потолок, ощущая, как "пустота"становилась всё больше, будто пожирая меня изнутри. Поэтому, чтобы её не чувствовать, я пытался со всеми общаться, разговаривать, хотя бы имитировать социального человека. Но меня надолго не хватало, и желание оставаться одному становилось всё сильнее. Когда я окончил школу, обо мне никто не вспоминал, не говорил, что будет скучать – просто желали успехов в жизни.
Теперь, стоя перед зеркалом, я смотрю на себя: взрослый мужчина двадцати восьми лет, щетинистое лицо, высокие впалые скулы, коричневые глаза, пустые, как у мёртвой рыбы, и неотесанные длинные каштановые волосы. Это был тот человек, что смотрел на меня в зеркале. Не сказал бы, что ненавижу себя, но и часто смотреть на себя не могу – каждый раз вижу в своей лохматой груди "пустоту", круглую и чёрную, ровно по центру моей грудной клетки.
Я надел пижаму и сел за стол, сделал несколько глотков холодной воды. И вспомнилось, как в детстве, кажется, в четвёртом классе, я говорил одноклассникам, что хочу скорее стать взрослым и делать крутые, интересные вещи. Какой же я был наивный тогда.
После школы я поступил в университет. Учился неплохо, знакомился с людьми, пытался вести себя как все. Даже встретил девушку, с которой мы попробовали жить вместе. Сначала у нас что-то получалось: ходили по разным местам, разговаривали по душам, занимались тем, чем обычно занимаются студенты. Мне даже было хорошо – на мгновение я смог забыть о "пустоте". Но чем дольше мы жили вместе, тем больше замечали недостатки друг друга, привычки, которые раздражали, мелочи, которые злили. И, к счастью или нет, мы тоже этим страдали, скандалили, наговаривали друг на друга, злились на самих себя. В один из таких дней, как сегодня, мы сели за стол и пришли к выводу, что надоели друг другу, что так больше не может продолжаться. Хоть это было тяжело, другого пути не было.
Смотря сейчас на парадную дверь, я будто бы снова вижу её спину, длинные волнистые волосы по пояс, чемодан с собранными вещами. Слышу, как она тогда холодно сказала: "Прощай". В тот момент подумалось, что всё можно изменить, начать сначала. Я протянул руку в её сторону, хотел что-то сказать, но промолчал, убрал ладонь. Мы понимали, что если снова сойдёмся, то всё вернётся к тому же концу. После её ухода "пустота"стала ещё больше. Всё, до чего я дотрагивался, становилось неинтересным и безжизненным. Я просто лёг на кровать и смотрел в потолок. Проходили дни, недели, и мой интерес ко всему угас. Меня выгнали из университета из-за множества пропусков. Родители оставили надежду, что я стану кем-то великим. Но я не злюсь на них. Я могу их понять, так же, как они понимали меня, изредка помогая деньгами, чтобы я не умер с голоду.
– Какой же я был никчёмный тогда, – пробормотал я.
Но за долгие годы я научился жить с самим собой. Теперь я не впадаю в депрессию, а ищу выход из разных ситуаций. У меня одна жизнь, и пусть она будет скромной, но со смыслом. Да, жизнь – рутина, но кто сказал, что в ней нельзя найти плюсы?
Промыв стакан и убрав его в шкаф, я выключил свет и лёг в кровать, глядя на наручные часы. Хоть было и рано, мне хотелось спать, чтобы выходной закончился быстрее. Чувствуя, как глаза тяжелеют, я заснул крепким сном.
Глава 1
Я слишком долго ждал этого дня. И нет, ничего особенного со мной сегодня не случится – просто я устал от самого себя и хочу отвлечься, чтобы в голове не осталось места для ненужных мыслей.И вот наступил понедельник.
Я умылся, оделся в чистую одежду, даже нашел пару носков без дыр, и, напоследок оглядев пустую квартиру, вышел.
На улице было пасмурно: свинцовые тучи плотно укутали небо. Меня согревало лишь старое, потрёпанное временем черное пальто. До работы оставался час, и я решил пройтись через парк, который по утрам обычно пустовал.
Как и всегда, я направился к своему любимому месту – скамейке между двумя высокими деревьями, чьи ветви всё еще держали последние желто-красные листья. Присев, я достал сигарету, затянулся, наполняя легкие густым дымом.
Для других это всего лишь старая скамейка, но для меня – нечто большее. Словно часть меня самого. Здесь я чувствую себя по-особенному.
Ветер играл с опавшими листьями, а тучи медленно отползали за горизонт. Я взглянул на наручные часы: у меня оставалось ещё полчаса. В этот момент сзади послышались шаги – медленные, уверенные. Я даже не оборачивался: и так знал, кто это.
– Опять бездельничаешь, юноша, – раздался знакомый старческий голос.
– Опять за старое взялся, старик, – лениво откликнулся я.
Он сделал ещё пару шагов и, прежде чем присесть рядом, смахнул листья со скамейки.
– Я просил тебя следить за языком, засранец, – буркнул он, но при этом на его морщинистом лице играла улыбка.
– А я просил тебя, старик.
Мы выдержали короткую паузу, а затем разразились смехом, который эхом разнесся по пустому парку. Встревоженные птицы вспорхнули с деревьев и разлетелись в разные стороны.
– Рад видеть тебя в добром здравии,