еных и мыслителей еще на заре Аркийской империи. С тем же успехом можно спросить аркийца: а что, если Дюнные равнины покроются льдом? Никому еще не приходилось отвечать на столь нелепый вопрос.
ОЧНУВШИСЬ, НИЛИТ ВЗДРОГНУЛА так резко, что ударилась головой о прутья клетки и снова потеряла сознание.
Снова она пришла в себя примерно через час; голова у нее раскалывалась, и перед глазами все плыло. Она закрыла глаза и принялась исследовать мир с помощью других ощущений.
В ходе своего путешествия Нилит не раз просыпалась, испытывая боль, не понимая, что происходит, и ощущая приближение опасности. Это происходило с ней слишком часто, и подобные происшествия уже сильно ей надоели. Она бы вздохнула, но ей не хотелось нарушать окружавшую ее тишину. Нилит собрала по частям сведения о ситуации, в которой она оказалась.
Она лежала на спине.
Под ней тряслась грубая деревянная, разогретая на солнце поверхность; она обжигала Нилит каждый раз, когда та прикасалась к ней щекой.
Нилит была одета – по крайней мере, ей так казалось. После каждого прикосновения ткани Нилит казалось, что по ее коже бегут насекомые.
Рядом кто-то негромко и немелодично насвистывал.
Что-то воняло – возможно, она сама.
И ей было больно. О, как ей было больно. Но болела не порванная мышца и не зияющая рана: какой-то яд словно выжигал ее изнутри.
Нилит попыталась вспомнить, когда именно ее порезали. Она старалась измерить глубину черной пропасти в ее памяти – пропасти, которая отделяла боль от человека и повозки. И от существа в клетке…
Она резко раскрыла глаза и увидела серый безглазый кусок мяса, который ухмылялся ей через решетку. По железу хлестнули три жирных щупальца. Костлявые руки с когтями из голубого дыма потянулись к ней, но их остановила решетка.
Извиваясь, Нилит поползла назад, но сильно увеличить расстояние до чудовища не удалось: ее клетка была крошечной. Нилит снова уперлась спиной о прутья, и теперь когти, похожие на серпы, находились на расстоянии вытянутой руки от нее. Чудовище заскулило; по его губам и голубым клыкам, пузырясь, потекла черная слюна. Нилит пнула решетку ногой. С шипящим смехом существо свернуло влажное тело в кольца и помахало ей усиками. Призрачные когти беспечно постукивали по лапам, отсчитывая мгновения.
Краем глаза Нилит заметила какое-то движение. Она резко повернула голову и увидела черную фигуру, ярко выделявшуюся на фоне яркого неба. На голове фигуры сидела широкополая шляпа. В памяти Нилит всплыло имя. Преследователь Джоби.
Нилит не знала, ярость или паника заставила ее подняться, но вскоре она заметалась, пытаясь высмотреть лошадь и сокола.
Она возблагодарила судьбу, увидев Аноиша у себя за спиной: он печально смотрел на Нилит и до предела натягивал веревку, которой был привязан к повозке, стараясь держаться подальше от жуткого чудовища. На губах коня застыла пена.
Безела Нилит не обнаружила, однако небо было слишком ярким, чтобы искать его как следует. Глаза Нилит болели: пульсирующий мозг словно стремился вытолкнуть их из черепа. Она надеялась, что где-то в вышине летит черная точка и внимательно следит за происходящим. Ее утешала мысль, что в этой ситуации она оказалась не одна, даже если компанию ей составили конь и сокол-сквернослов.
– Эй, ты! – прохрипела она. Когда она выплюнула достаточное количество песка, к ней вернулся голос. Нилит никогда не думала, что у нее может болеть язык, но каким-то образом ему это удалось. – Сию же секунду отпусти меня!
Джоби вздохнул, не утруждая себя повернуться к ней.
– Должники всегда так говорят, словно отпустить их на секунду позже – это бесчеловечно.
– Как ты смеешь! Что ты… Что эта тварь со мной сделала?
– Я ничего не сделал, всего лишь забрал вас в счет долга. А эта «тварь», как вы ее называете, – просто инструмент.
Джоби по-прежнему не смотрел на нее, и от этого ярость Нилит разгорелась еще сильнее.
– Отпусти меня, ублюдок!
Она подняла тяжелую, налитую свинцом руку, чтобы стиснуть прутья решетки, и вдруг почувствовала смертельный холод, который проник глубоко в кости. Боковым зрением она заметила цвет и каким-то образом поняла все еще до того, как набралась смелости посмотреть вниз.
Вместо живой темнокожей руки она увидела руку призрака. Широко распахнув глаза, Нилит обвела взглядом дымчатые, сапфировые линии костяшек и пальцев, едва заметные в палящем солнечном свете. Там, где тень придавала парам больше веса, они тускло подсвечивали деревянные части повозки. Дрожащей рукой Нилит потянула рукав вверх: призрачная кисть переходила в запястье, которое по-прежнему было очень даже живым. Граница между жизнью и смертью была черной, словно вода Никса, и выглядела как загнивающая рана. Через потрескавшуюся, покрытую волдырями кожу просачивался голубой свет. На тыльной стороне ладони виднелся ряд белых отметин – место, где в руку вонзились