ировался на горной дороге – к западу до окраин Догубаязита. Дорога была пустынна. Последние такси с туристами уже вернулись в город, танков, патрулирующих долину, тоже не было видно, долмуши[1] давно отвезли пассажиров с гор в Догубаязит.
Дверь закрылась, мягко щелкнув замком, и Уоллингер обернулся. Ландау оставил свои солнечные очки на самой дальней из трех кроватей. Уоллингер подошел к комоду и взглянул на экран своего «блэкберри». Из Стамбула ничего. Из Лондона тоже. Какого черта, куда делся Хичкок? Предполагалось, что «мерседес» пересечет границу Турции не позднее двух часов; к этому времени они уже должны быть в Ване. Уоллингер вернулся к окну, снова схватил бинокль и взял чуть выше, поверх телеграфных столбов, колонн и обшарпанных городских многоэтажек. Высоко над горами, в безоблачном небе, появился самолет; он двигался на восток. Безмолвная белая звезда, летящая к Ирану.
Уоллингер взглянул на часы. Пять минут седьмого. Ландау пододвинул деревянный стол и стул к окну. Исцарапанная пепельница с логотипом Efes Pilsener была забита желтыми сигаретными фильтрами. Уоллингер выбросил окурки в окно и подумал, что было бы неплохо, если бы Ландау принес еще и какой-нибудь еды. Ему очень хотелось есть, и он невероятно устал от ожидания.
На комоде зажужжал «блэкберри» – его единственное средство связи с внешним миром. Он быстро прочитал сообщение.
«Вертиго, 1750. Возьми три билета».
Это были как раз те новости, которых он ждал. Хичкок и курьер пересекли границу в Гюрбулаке без десяти шесть. Если все пойдет согласно плану, в течение получаса Уоллингер сможет разглядеть в бинокль автомобиль, движущийся по горной дороге. Он достал из ящика комода британский паспорт, неделей раньше присланный дипломатическим багажом из Анкары. Это позволит Хичкоку перебраться через военные контрольно-пропускные пункты по дороге в Ван и сесть в самолет до Анкары.
Уоллингер сел на среднюю из трех кроватей. Матрас был таким мягким, что ему показалось, будто под ним прогибается каркас. Он устроился удобнее и вдруг подумал о Сесилии, о том, что совсем скоро сможет провести с ней несколько драгоценных дней. Он планировал добраться на «сессне» до Греции в среду, поприсутствовать на совете директоров, а потом переправиться на Хиос – как раз чтобы успеть поужинать с Сесилией в четверг вечером.
В двери хрустнул ключ. Вошел Ландау с двумя пачками сигарет Prestige и тарелкой с пиде.
– Я взял нам поесть, – сообщил он. – Новости есть?
От пиде соблазнительно пахло мягким сыром. Уоллингер взял белую тарелку с выщербленными краями и поставил ее на постель.
– Они проехали через Гюрбулак без десяти шесть.
– Все нормально, никаких неприятностей? – дежурно спросил Ландау, как будто на самом деле и не ожидал ответа.
Уоллингер с наслаждением вонзил зубы в теплое пышное тесто.
– Обожаю эту штуку, – заметил американец. – Похоже на пиццу, только в форме лодочки.
– Да, – согласился Уоллингер.
Ландау ему не нравился. И он не доверял этой операции. И Кузенам тоже больше не доверял. Интересно, стоит ли за сообщением Амелия, которая беспокоится о Шухури, подумал он. Опасности совместной операции. Уоллингер не любил сотрудничать с разведками других стран и всегда хотел, чтобы все действовали сами по себе.
– Как думаешь, долго нам придется ждать? – шумно жуя, спросил Ландау.
– Сколько придется, столько и придется.
Американец хмыкнул и распечатал пачку сигарет. Некоторое время оба молчали.
– Как думаешь, они будут придерживаться плана или свернут на сотую?
– Кто его знает.
Уоллингер в который раз подошел к окну и взглянул в бинокль на горы. Ничего. Только танк, ползущий через долину, – официальное заявление курдам и Ирану. Номер «мерседеса» Уоллингер помнил наизусть. У Шахури были жена, дочь и мать; все они сейчас сидели в квартире в Криклвуде, купленной МИ-6. Они, конечно, захотят знать, что с ним все в порядке. Как только Уоллингер увидит автомобиль, он тут же сообщит об этом в Лондон.
– Это все равно что постоянно нажимать на «Обновить страницу».
Уоллингер обернулся и нахмурился. Он не понял, что хотел сказать Ландау. Американец заметил его недоумение и ухмыльнулся – в густых каштановых усах и бороде сверкнули белые зубы.
– Я имею в виду все это ожидание. Как с компьютером. Когда ждешь новостей – письма, например, все время нажимаешь «Обновить страницу».
– А… ну да.
Ни с того ни с сего Уоллингер вдруг вспомнил Тома Келла и его любимую поговорку: «Работа шпиона – это ожидание». И вновь повернулся к окну.
Возможно, Хичкок уже в Догубаязите. Шоссе D100 в любое время дня и ночи было забито грузовиками и легковушками. Может быть, они решили не ехать по горной дороге, как было намечено, и выбрали это шоссе. На вершинах гор все еще лежал снег; всего две недели назад здесь сошел оползень. Согласно американским спутникам, переход в Беслере был чист, но Уоллингер уже привык подвергать сомнению всю информацию,