вери бары, притоны и бордели. В нём так же как и везде пахнет похотью и смертью. Смертью. Сегодня этот запах выделялся на фоне остальных ароматов. Его чувствовал мужчина в чёрном пальто. Он уверенно шёл по улице вдоль баров. Его провожали взгляды проституток и торговцев наркотиками.
Запах усиливался. Мужчина не знал, чей это запах. Может быть его самого. Но было плевать. Он завернул в переулок. Надел перчатки. На ходу достал спрятанный за мусорным баком большой разделочный нож (каким разрубают замороженные туши говядины). Но прежде он надел свою устрашающую маску. Маска закрывала его лицо. Широкий кровавый оскал в форме улыбки от уха до уха. Точнее мест, где должны располагаться уши. Что – то среднее между супер-героями и злодеями комиксов.
Уродливое, небрежное, и устрашающе улыбающееся. Мужчина остановился в трёх метрах от автомобиля, в котором сидели двое гангстеров. Высокий, в классическом чёрном пальто, с огромным тесаком в руке, с маской, вызывающей ужас. Но двое в машине, увидев супер-героя, стали искренне смеяться. Они знали, что у них заряжены стволы, и клоун с кухонным ножом их точно не остановит.
– Дави ублюдка, приказал спокойно один. Водитель завёл тачку, дал по газам.
Через мгновение топор украшал череп водителя как нос пеликана, если взглянуть на тень. Мясник выпустил своё оружие с профессиональной точностью. Нож даже не разбил лобовое стекло, а лишь сделал в нём отверстие и вонзился в голову как в арбуз. Машину резко повело. Она воткнулась в стену и остановилась в метре от мясника в маске. Второй выбрался из помятого Кадилака, и достал ствол. В этот миг из темноты вылетел пёс породы австралийская овчарка. Он вонзился в руку бедняги и обезоружил его. Мясник в прыжке оттолкнувшись от стены левой ногой, правой пяткой снёс бандита точным ударом в висок. Тело упало на капот. Мясник хладнокровно поднял голову гангстера, и перерезал ему горло. Тело стихло, спустя короткий приступ конвульсий. Он вынул топор из головы водителя, забрал с заднего сидения чёрную спортивную сумку. И скрылся со своим верным четвероногим напарником. Два трупа в узкой улочке, освещённой тусклым светом фонарей отлично дополнили мрачную картину ночи Богом забытого города.
Двадцатью минутами ранее.
Бар-ресторан. Звуки рояля под аккомпанемент бессмысленных бесед, звона бокалов и танцев полуобнаженных дам. Пианист рисует музыкой атмосферу пространства. В бар вошли двое крепких мужчин так, словно зашли в туалет своей квартиры. Один поправил член под гладко выглаженными брюками. Второй выплюнул зубочистку изо
рта. Они окинули взглядом территорию, словно фермер, зашедший в сарай, что бы выбрать курицу на ужин. Все замолкли. Все в баре знали эту парочку. Знали, что это две руки главаря местной мафии. Об их подвигах ходили легенды: убийства, изнасилования, торговля людьми целиком и по частям. Только музыка пианиста продолжала звучать в полной тишине. Гангстеры были не против. Ведь по их мнению – пианист таким образом выказывал им своё уважение. Первый сел за столик, на котором уже стояла бутылка самого лучшего виски и два стакана. Второй направился за бар в подсобное помещение. Никто не решался продолжить разговаривать пока бандит не скомандовал, громко и надменно смеясь:
– Вольно, петушары. Сегодня не ваш день.
Он опрокинул бокал и усадил на колени молоденькую официантку.
Девушка не естественно улыбалась, понимая, что ничего не мешает бандиту сделать с ней всё, что он захочет. Подельник вышел из подсобки с большой чёрной сумкой.
Выпил стакан, подойдя к столу, ущипнул девушку за грудь
– Так бы и съел сучку.
Расколол золотыми зубами лёд. Бандиты не стали засиживаться и покинули бар. Посетители выдохнули с облегчением, словно миновали смертной казни. Зал вернулся в привычный формат, пианист встал со стула, уступив соло музыкальному автомату.
Он посмотрел на бармена и попрощался. Спокойно вышел на улицу. Закрутил папиросу и прикурил. Огляделся и пошёл в сторону, надевая по пути перчатки. Завернув за угол, он надел ужасающую маску и достал топор, спрятанный за помойным баком. Его верный пёс ждал его и был на готове.
Музыкант доиграл реквием двум счастливчикам, которые покинули эту жизнь. Отправились ли они в ад, пианиста не интересовало. В его руках сумка с кучей денег, и это было единственной задачей, с которой он виртуозно справился. Светало.
Утро вкрадывалось в каждую щель зданий. Солнечный свет беспощадно стёр налёт зла с улиц, и вселил надежду в каждый атом кислорода и отразился в каналах, украшенных аккуратными мостиками. Муравьи не спеша, потирая глаза, высовывались из убежищ. Жизнь приняла смену у своей сводной сестры. Мясник-пианист отмывал свой топор правосудия в разрубочной мясного магазина. Магазин находился в заброшенном полуразрушенном здании театра комедии. Покосившаяся ободранная вывеска «Театр комедии» каждое утро намекала мяснику о том, что он просто клоун на сцене жизни.
Что он чувствует? Ничего. Он уже давно ничего не чувствует. Музыка раньше спасала его. Теперь и она стала