е не твоему пониманию, но твоему инстинкту. Охота на рогатого оленя особенна: только король имеет право вставать против короля. Не являющийся равным правителю, но посмевший кинуть ему вызов, познает ка́ру. Это правило не подвластно пониманию, но ты его знаешь, потому что в момент натяжения тетивы, являющей продолжение тебя самого, ты не прислушиваешься к своему инстинкту – ты и есть инстинкт. Дикий. Первобытный. Не поддающийся объяснению.
Одинокий олень всегда осторожен – намного осторожнее, чем иные крупные звери. Поэтому его непросто выследить и ещё сложнее застать врасплох. Но у меня отлично получается настигать его призраком и смертельно удивлять: раз за разом, раз за разом, раз за… Потому что в этих лесах я главный хищник.
Король склонил свою величественную костяную корону к влажной земле, чтобы принюхаться к прелой осенней листве: его лиственные владения – его слабость, заманчиво разворачивающаяся пред его проницательным взором; хвойная полоса – его сила, в это сумеречное время оставшаяся за его могучей спиной. Моя рука не дрогнула. Стрела отделилась от тетивы беззвучно, но рассекла воздух яркой нотной полосой, доступной моему слуху так же, как и слуху оленя. Костяная корона мгновенно взметнулась, как и было рассчитано мной-хищником – остриё стрелы вспо́рит тугую животную аорту и пустит фонтан бордовой крови, который окрасит собой тронутую морозом листву и бурые иглы хвои, но… Не в этот раз.
Тень явилась из ниоткуда. Я не заметила её так же, как не заметила её моя жертва, в итоге оставшаяся лишь целью. Коронованному сказочно повезло: олений гон закончится уже через неделю – необычайно поздно для его вида, – и в этом году выживший крупный самец завоюет и покроет великое множество самок, которые уже следующей весной принесут этим лесам здоровое потомство.
Олень устремился назад, в хвойную часть леса, и исчез, словно привидение – за считанные секунды: лишь эхо его тяжёлого веса ещё полминуты доносилось до моего слуха, прорываясь через стук моего неожиданно сорвавшегося на галоп сердцебиения… Тень, возникшая на пути моей стрелы, была слишком быстрой – в этом и кроется причина её “пойманности”. Тень принадлежала Ему… Являлась Им…
Он остановился так же молниеносно, как мчался в моём направлении, и поднял свой взгляд вверх, на край обрыва, на котором стояла я, но наши взгляды так и не пересеклись… Прежде чем я успела понять, что именно произошло, Он завалился на спину, в груду опавшей листвы, только что осторожно обнюханной оленем, и замер, позволяя взметнувшимся вверх листьям опадать вихрем на его грудь, руки, лицо…
Оглушающий бой моего сердца резко обрывается. На металлической скорости я срываюсь в обрыв и, уже спустя секунду преодолев расстояние в тридцать метров, останавливаюсь подле своей жертвы. Правая рука до боли сжимает рукоятку титанового лука, левая рука сжимается в кулак… Я впервые за долгое время своей запутанной жизни совершенно не верю своим глазам! Паддок, Конкур, Парадизар и Рудник были последними рубежами моего удивления от увиденного, рубежами, свершившимися лишь год назад. Год жизни без болезненного удивления от видимого – но не слышимого, – и вдруг… Откуда Он взялся здесь?! Ведь я ушла далеко! Я с самого начала точно находилась на этой территории одна!
Его взгляд начинает покрываться поволокой беспамятства, и к моему горлу неожиданно подступает ком страха. Страх – чувство, которое я не испытывала со дня своего обращения в Металл: я бесстрашная, непобедимая, могущественная Титанида… И внезапно состояние оцепенения обращает меня в неподвижный камень: стрела пронзила Его могучую грудь, из которой уже начала вытекать и покрываться серебристой металлической плёнкой кровь – что я могу сделать с этим?!
В последние секунды Его сознания наши взгляды всё же встречаются. Мне нечего сказать. А Он вдруг произносит:
– Я нашёл тебя.
Я ничего не ответила.
Стрела была титановой. Как сердце в грудной клетке, в которую она вошла.
ЧАСТЬ 1
ТИТАН И ТИТАНИДА
– МУЖ –
ДНИ ТИШИНЫ И ЗОЛОТОЙ РЕВНОСТИ
Осень
Глава 1
Рудник осаждён ордой Блуждающих: шум за стеной, оставшейся за нашими спинами, напоминает какофоническое звучание разбитого гнезда шершней. Я смотрю на укус, зияющий на предплечье Тристана, и не верю в то, что я смогла прорваться неукушенной, что Тристан получил всего лишь один укус. Целый укус! Ближайшие сутки он проведёт в агонии – это наилучший исход. Потому что может быть хуже: может быть, агония продлится несколько дней и ночей, может быть, вспыхнет бред, а бред Металла – это крушащий всё и вся хаос. Я знаю, чем может обернуться один-единственный укус Блуждающего для Металла и всего его окружения, потому что в детстве была свидетельницей последствий укуса, доставшегося Кармелите в одной из её миссионерских прогулок за пределами Рудника.
Мы бежали сквозь толпу на металлической скорости – быстрее нас мог быть только ураганный ветер. Блуждающие попросту не успевали реагировать на нас. И всё же… Чем ближе мы подбирались к стене, тем громче становились вопли за нашими спинами