жизнь валялся в ногах покойного государя и не выказывал никакого недовольства по этому поводу, но, лишь усмехнувшись, промолчал.
– Придет время, и перед Годуновыми стоять на коленях будете, попомни мое слово, князь! – продолжал Иван Федорович, тряся кулаком. Шуйский поморщился, как от зубной боли.
– Ну, польскому королю возможно будет передать власть на Руси только после новой войны, кою Баторий всяко пытается вновь развязать, – ответил он. – Токмо и ты, и я, и прочие князья того не позволят, и народ не примет, тебе лучше меня это ведомо. Стало быть, ждать надобно смерти государя… А то когда будет? Ну или ежели дождаться того, кто решится измарать себя в крови этого безвредного дурака…
Он наклонился ближе к князю Мстиславскому, проговорил полушепотом:
– У нас с князем Воротынским иная мысль имеется…
Иван Федорович сразу все понял, и стало понятно, зачем к нему явился князь Шуйский. Явно не пирогов отведать! Дочь Ивана Федоровича, Аннушка, по матери – двоюродная племянница Воротынского. Стало быть… стало быть, знать решила выдать ее за государя! Иван Федорович ничего не успел ответить, как Шуйский продолжал:
– С митрополитом уже обговорено. Государя с Ириной развести – плевое дело. Ирину Годунову – в монастырь, дочь твою – в царицыны покои… Окроме нее кто еще достоин стать государыней?
И вскоре он ушел, посеяв смуту в душе старого боярина. Вечером Иван Федорович поведал о разговоре с Шуйским сыну Федору.
– Мы о том давно говорили с Андреем Шуйским, что большей чести нашему роду и быть не может! – пожав плечами, ответил Федор.
– Стало быть, за моей спиной, без моего дозволения… – начал вдруг закипать Иван Федорович. Небрежность, с коей Федор сидел перед отцом, откинувшись в кресле и закинув ноги в щегольских высоких сапогах – одна на другую, – пропала мигом. Он оробел, как-то съежился весь, но отвечал спокойно:
– Я не давал согласия. Просто говорили о том, когда ты хворал… Но неужели ты против, отец? Не желаешь, дабы дочь твоя стала царицей? Ближайшим советником при внуках своих станешь… А уж она детей государю точно нарожает, не то что эта… Поразмысли о том, батюшка!
Иван Федорович поостыл, опустил лобастую голову свою с седыми поредевшими волосами. Все так. И нет большей чести. Но… Мучаясь от своих мыслей, он отправился к дочери, что тут же отложила шитье покрова, увидев отца. И, глядя на нее, пышущую красотой, здоровьем и молодостью, не представлял, как возможет отдать ее обрюзгшему слабоумному царю-иноку, что уже намного старше нее! Но, кажется, ныне боярин Мстиславский ни на что не возможет повлиять. За него давно все решено – царя необходимо развести с Ириной и женить на дочери одного из самых знатных вельмож в Москве, приходящегося, помимо прочего, еще и родичем государю! И разве не достоин он, Иван Федорович Мстиславский, того после долгих лет тяжкой службы русскому престолу, разве не ради великой чести рода, что теперь еще более умножится, столько раз он унижался, терпел оскорбления и побои покойного государя, разве не для того проливал кровь в бесчисленных походах?