тов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.
© Н. Жангазинова, 2025
© Zerde Publishing, 2025
Все персонажи и описываемые события
являются вымышленными.
Любое совпадение с реальными людьми
и событиями – случайно.
Сестры
Саида Исмаиловна, чопорная худощавая столичная дама, уже тридцать лет состояла в браке с большим государственным чиновником. Язвительным изгибом губ, нарисованными бровями и холодным взглядом напоминавшая большую змею, даже одежду она предпочитала пеструю, в пятнистый рисунок, только усиливающий сходство с рептилией.
Супруг ее, Икрам Байрамович Азизов, разнообразно поживший мужчина шестидесяти пяти лет, рулил в Астане крупной организацией, занимавшей сверкающее синими стеклами здание на одной из самых престижных улиц.
Саида Исмаиловна любила перечитывать аннотацию к книге о вельможном супруге: «Икрам Байрамович принадлежит к высшему слою светской и казахстанской государственной элиты…»
Завиральную книгу настрочил член Союза писателей России, автор множества политических биографий. Все герои, будучи чугунными дядьками из крестьянских семей и сделавшие карьеру путем интриг и подсидок, бойким его пером были причислены «к высшему слою светской и государственной элиты».
Союз Азизовых был прочен и вполне благополучен. Старшая дочь Алуа держала несколько меховых салонов. Младшую, Анару, Икрам Байрамович прижил от секретарши-кореянки еще в бытность послом в восточноевропейской стране, где на каждого жителя в год приходится два центнера болгарского перца.
Как и положено обманутой жене, Саида Исмаиловна узнала об этом последней. Донесла на изменщика сотрудница министерства иностранных дел, дальняя родственница мужа.
– Почему раньше не доложила? – строго спросила Саида Исмаиловна.
– Я сама недавно узнала… Клянусь, Саида апай[1]!
– Какая я тебе апай!
Поить доносчицу чаем Саида Исмаиловна не стала: много чести. Зато вознаградила по-царски. Постояла в раздумье и вытянула из гардеробной вешалку с итальянским пальто, на котором болталась этикетка. В зимней Астане в такой легкой одежде все равно не прогуляешься. Да и не ходила Саида Исмаиловна пешком, находя это унизительным для аристократки, каковой сама себя считала.
Выпроводив ябеду, Саида Исмаиловна величаво подняла телефонную трубку. Муж в этот час уже должен был выйти с одного из нудных, но обязательных для посещения заседаний в правительстве.
Дома ему, мгновенно переставшему походить на свой парадный портрет, она в самых оскорбительных выражениях предложила связь немедленно разорвать, девочку у кореянки изъять и поместить в семью. В противном случае пообещала устроить мужу небольшой домашний ад. А если станет упорствовать, то и большой. И пусть кореянка спасибо скажет, иначе запросто бесславно вернет ее в Уштобе – луки-чесноки сажать. Саида Исмаиловна передразнила корейский акцент: «Люки-цесноки сазать».
У Икрама Байрамовича люто зачесались кулаки. Жаль, положение не позволяло до черных синяков измордовать это надменное, с тонкими чертами лицо. Лишен он этой услады, доступной даже самому последнему козопасу из родного села Ават, – бить жену смертным боем, ногами, ногами!
В случае с полукорейской девочкой сыграла роль широко известная в узких кругах история с незаконнорожденным сынишкой казахского классика. Писатель, сменивший пару жен, угомонился в союзе с грозной профессоршей филологии Наилей Садыковной. И сплетница-соседка донесла той, что где-то во дворах Малой станицы бегает незаконный писательский сынок, не подозревая, какие тучки уже сгущаются над его крупной головой. Неверному романисту был выставлен ультиматум – любовницу в отставку, ребенка отбить и водворить в писательскую квартиру. Сами воспитаем!
Пришлось и Икраму Байрамовичу от кореянки отделаться, пристроив ту на работу в ЮНЕСКО и купив в Латинском квартале Парижа квартиру на ее имя. Окнами квартира выходила прямо на Пантеон, где вечным сном спят великие французы, большие любители сходить налево…
Девочку Саида Исмаиловна не притесняла, только однажды, когда та не захотела пить чай с жирными сливками, прошипела:
– Әй, Қараңғағыр кәріс, іш атауыңды! Бетін тыржитып, ішкісі келмей қалыпты ғой тегі![2] – и стукнула девочку в темя жестким, как палка, кулаком.
Редко, но случалось, что выскакивала на миг из величавой дамы аульная хабалка.
Саида Исмаиловна допила кофе и раскрыла ноутбук для зума с алматинской младшей сестрой Аидой. Посмотрелась в зеркало пудреницы, пристраивая на лице радушную улыбку.
Сестры ревностно и неустанно