ьной издательской системе Ridero
Вишня
…я старца однажды приметил
под кроной раскидистой вишни,
устами ласкал он заботливо ветви
и слушал шуршание листьев…
…я старца однажды приметил
под кроной раскидистой вишни,
устами ласкал он заботливо ветви
и слушал шуршание листьев…
Мужчина влюбился в женщину.
Однажды сказал,
проклятием я, милая, меченный,
и дни сочтены у меня,
но мне исцеление дадено —
колдун так когда-то нарёк:
«тебя поцелует коль первая,
ты век проживёшь, не умрёшь…»
…я старца однажды приметил
под кроной раскидистой вишни,
устами ласкал он заботливо ветви
и слушал шуршание листьев…
«Любимый, пади же в объятия, —
ему она говорит, —
к устам моим жарким, как пламя,
зной жажды ты мной утоли…»
«Не всё, увы, просто, родная…
колдун этот жуткий изрёк :
«…а та, кто в постели стоная
с тобой, поцелует твой рот,
вмиг веточкой вишни с корнями
навек обратится в саду…»
Во имя любви нашей ранней,
меня ты совсем позабудь,
найди ты мужчину другого,
и счастливой стань… но а я
приму свою смерть, как и должен,
безропотно смиренно тогда….
Но бросилась женщина смело
в объятья нежданно к нему…
она целовала уста и ревела,
и нежно шептала «люблю»…
…я старца однажды приметил
под кроной раскидистой вишни,
устами ласкал он заботливо ветви
и слушал шуршание листьев…
…я старца однажды приметил
под кроной раскидистой вишни,
устами ласкал он заботливо ветви
и слушал шуршание листьев…
Змей Горыныч
Хой!
Ха-ха-ха
(«Я твоё царство огнём сожгу, пеплом развею» – - шутка).
Тяжело стало жить Горынычу нынче:
повадилось лихо к нему —
богатыри всех мастей валят шибко,
каждый хочет рубить голову.
Благо семь их ещё, а было – двенадцать!
И хитры эти ратники стали в бою:
не один прёт по-честному поиздеваться,
а втроём улыбаясь идут.
Как один русским духом за версту аж учуешь —
редька с квасом перловки поверх!
Богатырской силушки в свете нет пущи —
шибанёт как дубиной в ноздри, поверь.
Тяжело стало жить Горынычу нынче:
повадилось лихо к нему —
богатыри всех мастей валят шибко,
каждый хочет рубить голову.
И было б причина идти к супостату —
весьма безобидный и бедный наш змей.
От скуки великой сюда шкандыбают
вломить бедолаги люлей.
Из них самый вредный Илюшка Попович —
задорный и дерзкий, другим нечета:
намедни творил – аж стыдно припомнить —
и всё ему сходит, как с гуся вода.
Тяжело стало жить Горынычу нынче:
повадилось лихо к нему —
богатыри всех мастей валят шибко,
каждый хочет рубить голову.
Илья же тот Муромец, тот поспокойней —
он просто ленивый. Седел на печи
аж тридцать годков, покуда не вспомнил,
что скучно уж стало, пора пошалить!
А этот Добрыня – совсем уж не добрый,
ведь он и лишил бедолагу голов.
За что и сказать богатырь неспособный…
но знаю – он их втихаря продаёт.
Тяжело стало жить Горынычу нынче:
повадилось лихо к нему —
богатыри всех мастей валят шибко,
каждый хочет рубить голову.
(За что невзлюбили зверюги все змея —
куражатся злыдни над бедным, поди
похвастать пред девками это затея.
И жалко Горыныча мне так до слезы)
Хой!