те, почему именно растворимый, просто привычка!), посмотреть на суетящихся людей, почувствовать себя… обычным человеком. Просто Аня. Ну, или Анна Сергеевна, как меня по отчеству называли самые занудные преподаватели. В моем отделе в НИИ "Спецхимсинтез" (название пафосное, а зарплата так себе) я была известна как "странненькая, но с мозгами". Или просто "странненькая". Занималась я… ну, скажем так, очень специфической областью на стыке химии полимеров и материаловедения. Синтез каких-то очень-очень специфических полимерных матриц для… чего-то там. Честно говоря, назначение конечного продукта было покрыто туманом секретности, и я, как человек сугубо практический, предпочитала не лезть в эти дебри. Главное – процесс. Реактивы, пробирки, колбы, автоклавы, хроматографы, расчеты. Чистая, прекрасная, поддающаяся логике и уравнениям химия.
Сегодня с утра все шло наперекосяк, словно сама Вселенная решила подшутить над моим стремлением к порядку. Спектрометр фонил так, будто принимал сигналы из космоса. Раствор, который должен был спокойно и чинно выпадать в осадок, вел себя как капризный ребенок – то бурлил, то замирал, отказываясь стабилизироваться. А коллега Слава, мой вечный источник вненаучной информации, в тридцатый раз за неделю рассказывал про проблемы на своей даче. Слава, ты прекрасный человек, с золотыми руками и добрым сердцем, но твои бесконечные истории про борьбу с колорадскими жуками и нашествие тли волнуют меня примерно так же, как прошлогодняя плесень на лабораторном столе. То есть никак. Мне бы с моим полимером разобраться!
Я склонилась над колбой, пытаясь понять, почему мой драгоценный раствор ведет себя как обиженный подросток в пубертате. По логике, он должен был уже давно успокоиться и дать мне нужный осадок. Вместо этого он шипел и плевался. Слава, тем временем, перешел к рассказу про то, как он удобрял грядки чем-то самодельным и что из этого вышло (боюсь даже спрашивать, что именно вышло). Я вздрогнула, когда из раствора пошел не просто пар, а… пар странного цвета. Такой нежно-сиреневый, с золотыми искорками. Так, стоп. Этого нет в протоколе. И в учебниках химии такого тоже нет.
Состав был… странным. Не по формуле. Совсем не по формуле. Я потянулась за спектрометром – все-таки надо зафиксировать это явление, вдруг это Нобелевка? – чувствуя легкое головокружение. Или это от паров? Или от Славиных историй про дачу, которые медленно, но верно разъедали мой мозг?
Мир внезапно качнулся. Не просто качнулся, его натурально повело в сторону. Цвета вокруг стали ярче, словно кто-то выкрутил контрастность на максимум. Звуки – резче, громче, словно кто-то включил все динамики сразу. Слава вдруг замолчал на полуслове о какой-то чудо-подкормке. Я подняла голову. Колба в руке светилась. Неоновым, незнакомым цветом. Таким, которого нет не то что в таблице Менделеева – его нет ни в одной палитре, которую я когда-либо видела. Это был цвет… чистой, невообразимой энергии?
"Э-э-э… Анна Сергеевна?" – Голос Славы донесся до меня как из пустой бочки, искаженный и отдаленный.
Свечение из колбы усилилось. Оно стало заполнять всю лабораторию, вытесняя обычный дневной свет, запахи, звуки. Я почувствовала, как меня отрывает от пола. Гравитация? Кажется, мы с ней только что попрощались. Паника? О да, вот она, родимая, обняла меня и пытается утащить в бездну. "Слава, это не по протоколу! Выключи… что бы это ни было! Только не трогай руками!"
Последнее, что я увидела в этом мире, был Слава с отвисшей челюстью, в глазах которого плескался вселенский ужас (наверное, он наконец понял, что с моими экспериментами что-то не так), и ярко-фиолетовый свет, который поглотил все вокруг. А потом… темнота. Не просто темнота. Абсолютное, осязаемое Ничто. Как будто меня выдернули из розетки реальности и положили на полку.
Сколько это длилось? Час? День? Год? Вечность? Не знаю. В Ничто нет времени. Я просто… была. Не думала, не чувствовала, не существовала. Просто ждала. Наверное, если бы я могла думать, я бы думала: "Интересно, что будет дальше?"
И вот, я снова чувствую. Чувствую тело. Но… оно другое. Чужое. Не мое, привычное. Чувствую одежду. Тоже не моя. Грубая ткань, давит где-то в районе талии. Чувствую… холод? Да, черт возьми, холодно! Кажется, я лежу на каменном полу. И пахнет. Пахнет пылью веков, старым деревом, чем-то затхлым и… лавандой? Откуда, черт возьми, здесь лаванда? И почему так холодно? Я же вроде не на Севере?
Открываю глаза. Темно. Очень темно. Вижу только неясные очертания мебели. Где-то капает. Звук гулкий, словно я нахожусь в большом пустом помещении. Или в пещере. Пытаюсь пошевелиться. Руки… другие. Тоньше. Пальцы длиннее. Аккуратнее. Ноги… тоже. Поднимаю руку, натыкаюсь на что-то мягкое. Ткань? Очень много ткани. Платье? Мое лабораторное не было таким… э… объемным. И оно точно не было из такого тяжелого материала.
"Так," – думаю. Внутренний голос почему-то звучит непривычно спокойно, даже… отстраненно, словно я не только что переместилась непонятно куда через непонятный сиреневый портал, а просто проснулась утром в незнакомой гостинице, забыв, как вчера добралась до номера. "Где я? Что произошло? Это сон? Очень реалистичный сон? Или я все-таки свихнулась от Славиных рассказов про колорадских жуков и теперь лечу в психушку?"
Пытаюсь сесть. Голова кружится так,