Её лицо было белым, словно вымытым хлоркой, а улыбка – узкой щелью, которая не дотягивалась до глаз. Те, впрочем, и так были прищурены, будто она вечно всматривалась в мелкий шрифт чужих грехов.
– Да, я Анна Соколова. Преподаватель литературы.
– Надеюсь, вы не из тех, кто верит, что «Война и мир» может изменить мир? – директор растянула губы в оскале, напоминающем эмодзи «улыбка» после восьмичасового рабочего дня в колл-центре.
– Нет, я из тех, кто верит, что мир меняют котики в Instagram. Хотите, научу вас ставить хештег #ТолстойЛайк?
Ирина Владимировна не моргнула. Её бледные пальцы с длинными ногтями, похожими на хирургические скальпели, сжали папку с документами:
– У нас тут реализм. Почаще.
В коридоре Анна заметила девочку лет четырнадцати, прижавшуюся к стене. Алёна напоминала заблудившуюся тень – глаза пустые, руки вцепились в ранец, будто это единственный якорь в шторм.
– Это моя дочь, – бросила директор, махнув рукой, словно отмахиваясь от комара. – Не обращайте внимания. Она… необщительная.
– Понятно. Видимо, семейная черта, – Анна едва удержалась, чтобы не кивнуть на её оскал.
На первом уроке она раздала листки: «Какой книжный герой вас раздражает и почему?».
– Можете написать анонимно, – шепнула Алёне, заметив, как та сжимает ручку, будто это граната с выдернутой чекой.
Девочка вывела: «Папа из „Убить пересмешника“. Он верил, что правда всегда побеждает. Врет».
«Ох, малышка, ты ещё не знаешь, что в этой школе правда – как Wi-Fi в туалете: вроде есть, но ловит только унитаз», – мысленно вздохнула Анна.
В учительской физрук Вадим, напоминающий медведя, которого разбудили посреди зимы, пробурчал:
– Её мужа посадили. За Алёну. Год назад.
– Но она же… защитила дочь? – Анна чуть не поперхнулась чаем с ароматом пыли и разочарования.
– Защитила *себя*. Теперь Алёна для неё – как пятно на белой блузке. А вы… – он внезапно замолчал, будто вспомнил, что микрофон включён.
– Я что?
– Вы слишком… светлая. Осторожнее. Она не любит конкурентов.
– Поняла. Завтра приду в чёрном саване. С капюшоном.
Вечером, разбирая записку от Алёны («Спасибо за урок»), Анна услышала скрип за дверью.
«Надеюсь, это не местный призрак – Ирина Владимировна уже проверила, все ли туалеты заперты», – она съёжилась, вспомнив, как директорша днём парила по коридорам, словно Дементор из «Гарри Поттера» на диете.
В кармане пиджака она нащупала брошь-яблоко.
«Райское яблоко? Скорее, гремучая смесь. Половина школы – Ева, половина – змея. И все ждут, когда я откушу».
Глава 2. «Королева школьного ада»
Анна развешивала в классе плакаты с цитатами из Бродского: «Зло не имеет объема, оно двумерно».
– Ты бы ещё «Алису в Стране Чудес» добавила, – фыркнула за спиной Ольга Петровна, появившись как призрак из прошлогоднего отчёта. – Или здесь салон абсурда открываем?
– Нет, просто готовлюсь к уроку. Хотите, и вам плакат с цитатой? Например: «Лучше молчи, если врут твои губы».
Директор Ирина Владимировна вошла без стука, будто дверь – это условность для мелких смертных. Её бледное лицо сегодня напоминало экран выключенного телевизора.
– Родители жалуются, – протянула она, словно подавала блюдо с ядом. – Говорят, вы… *развращаете* детей декадентской литературой.
– О, спасибо! Не знала, что Достоевский теперь в категории 18+. Может, добавим предупреждение: «Чтение „Преступления и наказания“ может вызвать желание стать философом или серийным убийцей»?
Директор проигнорировала шутку, как игнорирует правила СанПиН:
– Отстраняю вас от классного руководства. Для вашего же блага.
– То есть, теперь я могу спать по ночам, не думая, кто из детей опять забыл сменку? Спасибо, это лучший подарок с тех пор, как мне подарили ежедневник с котиками!
На перемене в учительскую влетела Екатерина Степановна, местная депутат в розовом пальто, которое кричало: «Смотрите, я важная!».
– Где наша Мисс Марпл? – завопила она, цепляя Анну за локоть. – Коллеги, это же лицо школы! Самый талантливый и самый красивый педагог!
– Ой, да вы просто завидуете! – фыркнула Ольга Петровна, перематывая чётки. – У нас тут ценят скромность.
– Скромность? – Анна подняла бровь. – Тогда я, наверное, должна извиниться за своё существование. Простите, что дышу вашим воздухом, коллеги.
Вечером,