в подводную музыку ангара, где эхом разносились звуки капель, разбивающихся о каменный пол, течение вод и утробный вой стали, медленно деформирующейся под огромным давлением. И как фальшивые ноты вклинивался в эту симфонию стук металла о металл: ключ, закручивающий гайку.
Не заметили, не услышали.
Акмет медленно выдохнул. Тихо и осторожно он выглянул из укрытия, чтобы посмотреть, кто задержался на работе до самого отбоя. У одного из батискафов сидел в свете лампы Рахан и что-то подкручивал на корпусе. Ясно, не успел отработать норму за день и теперь жертвует сном, чтобы не отставать и не подводить весь народ.
Акмет призадумался, как быть дальше, затем развернулся и аккуратно шагнул обратно к выходу. Остановился. Тихонько отругал себя за малодушие – нет, надо ждать. Не будет же Рахан сидеть тут весь отбой. Акмет двинул ногой назад, чтобы вернуться на место, но задел пяткой что-то твёрдое. Раздался оглушительный железный грохот, который слышали, наверное, и в другом куполе.
Кто-то оставил ящик с инструментами!
Акмет машинально пригнулся, вновь прячась за выступом.
– Кто здесь? – раздался голос Рахана.
Конечно, услышал. Весь город, наверное, услышал.
Выбора нет, придётся сдаваться и надеяться, что старый друг всё поймёт. Акмет заставил себя прекратить дрожать, успокоил тревожное сердце и встал во весь рост. Он вышел из укрытия и вошёл в маленький шар лампового света.
– Это я, Рахан.
– Акмет? Ты чего здесь?
– А ты? После отбоя каждый инженер должен спать. Здоровый сон – первооснова умственного и физического здоровья, так необходимого для качественной работы. Забыл?
– Да я вот батискафы чиню. Как дурак откладывал проверку до последнего, думал, ничего с ними не случилось, будут как всегда целенькие. Но, оказалось, у этого кислородный фильтр сбоит. Пришлось менять всю систему. Сам знаешь, это часа на три, не меньше.
– Ну ясно.
– Ну а ты-то? Сам не спишь ведь.
Акмет прислонился спиной к выступу, на котором стоял батискаф, и сложил руки на груди. Он отречённо смотрел куда-то во мрак, словно его не поймали крадущимся в тенях, как вора. Хотя почему как – он ведь и собирался украсть.
– За тебя волновался. Пришёл помочь.
– А. Ну ты припоздал тогда. Я уже почти закончил.
– Ну и хорошо.
Рахан, будто потеряв интерес к внезапно возникшему из темноты другу, вернулся к работе и продолжил закручивать гайки на внешней обшивке батискафа. Бедный наивный работяга! Не ищет, не спрашивает. Как бы Акмет хотел быть, как он – жить и просто заниматься своим делом, ни о чём лишнем не думая. Но не получалось. Вопросы сами возникали в голове, злые вопросы, опасные.
Что, если поделиться ими с другом? Пойдёт ли Рахан с ним? Захочет ли оставить город и ринуться навстречу неизвестности, бросив всё, что имел и любил, лишь бы узнать правду?
– Скажи, Рахан, а тебе в последнее время ничего не кажется странным? – начал Акмет.
– Да вроде нет, всё как всегда.
– Хочу тебе кое-что рассказать. Ты слушаешь?
– Валяй.
– Началось это пару лет назад. Я тогда только стал инженером, и меня распределили в энергетический корпус, следить за работой осветительной системы…
Уже несколько лет Акмету снился один и тот же тревожный сон: он всплывает из тёмных пучин океана, постепенно вокруг становится светлее и теплее, и вот он прорывается сквозь водную гладь на поверхность, вдыхает обжигающе горячий воздух, кожа тут же краснеет, а в глаза бьёт ослепительный свет от лика Бога. Клубится пар, и нет ничего живого на многие мили вокруг. Акмет чувствует, как варится заживо, но всё же поднимает очи к небу и в последний раз смотрит на недостижимую мечту – на солнце.
А потом боль, тьма и пробуждение.
В первый раз Акмет даже не обратил внимания – ну кошмар и кошмар, с кем не бывает. Во второй увидел в этом какое-то зловещее предзнаменование. В третий – призыв.
Иногда сон ускользал из памяти, и сколько бы Акмет ни пытался его удержать, он утекал, как песок сквозь пальцы, оставляя после себя лишь крупицы образов и ощущений. Но и они смывались тяжёлой трудовой сменой.
Шесть дней по двенадцать часов Акмет исполнял обязанности инженера осветительной системы: проверял проводку, менял сгоревшие лампы, следил за подачей питания. Он исправно крутился, как хорошо смазанный маслом винтик в огромном механизме города под названием Пацифик. А как иначе? Слишком велика ответственность, особенно на плечах инженеров. Любой просчёт или недосмотр, халатность, плохо выполненная работа – и сломается одна из каких-нибудь важных систем города. Перестанут работать электростанции – «полетит» освещение и работа фильтров. Сдохнут фильтры – нечем будет дышать, и люди лишатся пресной воды. А плохая инспекция куполов вообще грозит гибелью всему живому; малейшая пропущенная трещина – и трёхкилометровая толща воды раздавит город со всеми жителями.
Но Акмета