пятьдесят семь. Похвально. Пунктуальность – признак профессионализма.
А зануда с секундомером – признак невыносимого босса.
– Ваш стол там, – он указал на небольшой стол у окна. – Мой предыдущий помощник был несколько… неорганизованным. Все бумаги придется разобрать заново.
Подошла к указанному месту и с трудом сдержала вздох. «Неорганизованный» было мягким преуменьшением. Стол буквально тонул в хаосе документов, скрепок и стикеров.
Археологические раскопки папирусов в Египте выглядят более структурированными, чем это.
– Я разберусь, – заверила, опуская сумку на свободный уголок стола. – С чего лучше начать?
Пушкин уже снова уткнулся в свои бумаги.
– С кофе. Черный. Без сахара.
Хотя бы в этом мы похожи.
– Конечно, – я развернулась к двери, и тут в кабинет вошел Островский.
Феликс выглядел так, словно сошел с обложки модного глянца. Идеально сидящий костюм цвета графита, дорогие часы, запах тонкого одеколона. Он машинально провел рукой по коротко стриженным волосам – тот самый жест, о котором я читала в досье.
– Доброе утро, новая звезда нашего офиса, – он улыбнулся, демонстрируя свои знаменитые ямочки на щеках. – Как проходит первое знакомство с нашим уютным гнездышком?
Уютное гнездышко? Больше похоже на место преступления, где убили организованность.
– Пока только осваиваюсь, – кивнула на заваленный бумагами стол.
Островский хмыкнул.
– Да, Петрович был гением хаоса. Вы не представляете, сколько важных контрактов мы нашли у него в коробке из-под пиццы.
Пушкин поднял взгляд от документов.
– Ева собиралась сделать кофе, – он многозначительно посмотрел на меня.
– О, и мне тоже, пожалуйста, – тут же отреагировал Феликс. – Но с молоком и одной ложкой сахара. А еще лучше – латте с миндальным молоком, если у нас есть.
Конечно, как я могла забыть про стереотипное «принеси кофе» в первый рабочий день? Может, еще и туфли почистить?
– Кофемашина на кухне в конце коридора, – пояснил Пушкин, заметив мой невысказанный вопрос. – Дарья с ресепшен покажет.
Через полчаса я вернулась с двумя чашками кофе, умудрившись не только найти кухню, но и раздобыть миндальное молоко для капризного Островского. Надо признать, на кухне было больше порядка, чем на моем новом рабочем месте.
Остаток утра я провела, разбирая хаос. К обеду мне удалось рассортировать документы по папкам и создать подобие системы. Пушкин периодически просил принести ту или иную бумагу, а затем придирчиво рассматривал мою работу, будто искал недостатки. Островский же постоянно отпускал шуточки, как только Пушкин выходил из кабинета.
– Не обращайте внимания на его суровость, – сказал он, наклонившись к моему столу так, что я почувствовала запах его парфюма. – Наш Саша просто проверяет вас на прочность. Вы же понимаете, что не каждый может работать с человеком, которого в школе дразнили Пушкиным-Чижиком.
Серьезно? Он сейчас