ей не просто странным, а зловещим предзнаменованием, обратным отсчетом перед катастрофой. Сны тоже не приносили облегчения, становясь лишь гиперболизированным продолжением дневных кошмаров.
Один сон повторялся особенно часто, возвращаясь снова и снова, почти каждую ночь, каждый раз обрастая новыми, пугающими деталями и подробностями.
Ей снилось, что она идет по подземному коридору. Длинному, бесконечному коридору, уходящему куда-то вглубь темной, непроглядной земли. Стены были неровными, словно грубо высеченными в скальной породе или спрессованной влажной глине, они были холодными и липкими на ощупь, и от них исходил тот самый тяжелый, затхлый запах сырой земли, плесени и ржавого железа, который она впервые уловила у запертой двери гаража. Потолок был низким, давящим, казалось, он опускается все ниже, грозя раздавить её. Освещение было тусклым, дрожащим, мерцающим, исходящим от редких, непонятно где расположенных источников света, похожих на призрачные болотные огни.
Она шла одна, совершенно одна, её шаги гулко отдавались в мертвой тишине подземелья. Коридор постоянно петлял, неожиданно разветвлялся, снова сходился, превращаясь в настоящий запутанный лабиринт, и Лили чувствовала растущую, удушающую панику – она совершенно не знала, куда идет, и не понимала, как выбраться из этого кошмара обратно на поверхность, к свету.
Но самое странное и самое жуткое было не это. Стены этого бесконечного коридора были сплошь покрыты рисунками. Её рисунками. Теми самыми, что она рисовала в своем альбоме в последние недели – искаженные, скрюченные деревья, пустые дома с темными глазницами окон, безликие фигуры, упорно уходящие под землю. Но здесь, на этих подземных глиняных стенах, они выглядели иначе. Они были гораздо больше, грубее, контуры – глубже, словно нацарапанные на камне каким-то острым предметом. И они были… они были живыми.
Лили видела, как корявые ветви нарисованных деревьев медленно, но заметно шевелятся, изгибаясь и цепляясь друг за друга, как пальцы артритного старика. Видела, как пустые темные окна нарисованных домов на мгновение вспыхивают тусклым, недобрым внутренним светом, словно кто-то зажег внутри грязную сальную свечу. Видела, как безликие фигуры людей на рисунках едва заметно меняют позы, медленно поворачивают свои темные пятна-головы, смотрят на неё невидимыми, но ощутимыми глазами. Ей казалось, что стены дышат вместе с ней, что её собственные творения, порождения её страхов и тревог, ожили в этом душном подземном лабиринте и молча, пристально наблюдают за каждым её шагом.
Она ускоряла шаг, почти бежала, пытаясь убежать от своих оживших рисунков, но коридор все не кончался, а образы на стенах становились все более жуткими и откровенно угрожающими. Появлялись новые – тот самый знак креста, перечеркнутого линией, повторяющийся снова и снова, как навязчивый узор; огромный черный ворон с блестящими, как бусины, глазами; её пропавшая кошка Тень, но с хищным, злобным оскалом на морде; лицо матери, искаженное гримасой невыносимого ужаса.
И