Алиса Клевер

Убийственная красота. Запретный плод


Скачать книгу

и, а на истерзанных губах еще ощущается прощальный поцелуй. Андре был таким усталым, когда прощался со мной, что даже не предложил проводить. Просто вызвал такси, как какой-то дешевой девочке по вызову, и это тоже болезненно резануло по моему эго. Вот чего я стою в его глазах. Ужасно то, что мне все равно. Единственное, что имеет значение – мы были вместе. Я улыбаюсь, как чокнутая, вспоминая его лицо, а тело тут же отзывается одобрением, и я почти заново переживаю оргазм – только от одной мысли об Андре.

      Но чем дальше я уезжала от арабского квартала, тем тоньше становилась эта связь с Андре, рискуя разорваться совсем. Я даже испытала что-то вроде паники, осознав со всей ясностью, что вот оно – это утро, и серая предрассветная дымка, в которой я снова одна, и понятия не имею, что мне делать и как жить дальше. Даша, Даша, как ты попалась на этот крючок? Водитель посматривает на тебя с неодобрением, у него нет никаких вопросов, он прекрасно понимает, что делает девушка в его машине в такой ранний час. Приличные девушки остаются в постелях своих любовников до самого завтрака.

      – Пожалуйста, выключите музыку, – прошу я, и таксист недовольно нажимает на кнопку приемника.

      Франция – родина невмешательства, так говорит моя мама. Трудно даже представить себе, свидетелями чего тут становятся таксисты. Сколько таких девушек они развозят по адресам ранним утром или поздним вечером? А ты? Что заставило тебя покинуть безликий номер дешевой гостиницы, миссис Немуа? Ведь ты сама сказала, что тебе пора, и попросила вызвать такси. Почему? Думаешь, если ты смогла уехать от него, это что-то меняет? Он ведь не предложил тебе остаться, и кажется, был даже рад, что все так обернулось. Он сказал, что позвонит, а ты подумала, что будет лучше, если он больше никогда не появится в твоей жизни. Что же тогда заставляет тебя сейчас неосознанно шевелить губами, словно мучает жажда? Во рту несвежий привкус, зубы не чищены, и общее ощущение, будто свалилось тяжелое похмелье после пьяной ночи, проведенной за гранью возможного и приемлемого.

      Как, оказывается, легко потерять себя, просто раздвинув ноги и отдавшись мужчине, одно присутствие которого пьянит, как сильнодействующий наркотик. Я бросала себя к его ногам, и теперь, глядя на сонные, пустые улицы Парижа, уже скучаю по Андре, как выброшенная на улицу собака. И, конечно же, не задумываясь, повторила бы все заново. Он стал мне совершенно необходим, и какая, в конце концов, разница, что думает обо мне водитель такси? Я ненавидела себя за эту физическую потребность в Андре. Когда-то я мечтала о любви, но теперь-то знаю, что настоящая любовь не оставляет в душе камня на камне. Я больна Андре, и лекарства от этого не существует. Я готова немедленно развернуть машину, умоляя водителя отвезти меня обратно, и останавливает только то, что я даже не знаю адреса, откуда уехала полчаса назад. В моей памяти остались отдельные куски пазла, которых недостаточно, чтобы собрать картинку целиком. Помню лишь огни домов напротив, распахнутые занавески и луну, тускнеющую на фоне просыпающегося утра. И еще магазин сладостей на углу. Когда я нахожусь в руках Андре, время останавливается. Банально, но факт. Машина времени. Я хочу его всей кожей.

      – Ваш отель, мадемуазель, – голос таксиста вывел меня из ненормального, почти наркотического забытья. Все тело ломило после бурной ночи, язык не слушался, и привычный баланс был совершенно утрачен.

      – Который час? – спросила я по-французски. Голос хрипел и ломался. Я вспомнила, как хохотала вместе с Андре, бесстыдная и голая, как просила его не останавливаться. Никогда.

      – Уже почти шесть, – ответил таксист, окинув меня осуждающим взглядом. Я кивнула, пытаясь прикинуть, что меня ждет в отеле. Мама, наверное, спит, а Сережа бодрствует, ходит по номеру, жаждет возмездия. Я немного помедлила и добавила:

      – А какой сегодня день недели?

      Водитель нехорошо усмехнулся, посмотрев на меня, как на душевнобольную.

      – Понедельник, – ответил он. – Восемнадцатое июля, и мы в Париже, мадемуазель. Что-нибудь еще?

      – Нет, это все, – заявила я тоном надутой гусыни, пытаясь – безуспешно – поставить водителя на место. Он только осклабился еще сильнее и уехал, развернувшись так резко, что взвизгнули шины. Он переиграл меня, этот сын города любви, приехавший сюда из обезумевшего Египта или пиратствующего Сомали. Мне оставалось только вернуться в номер матери, пристыженной и не имеющей никакого хоть сколько-нибудь пристойного объяснения того, где меня носило весь вечер и всю ночь. Но мама спала, и, к счастью, объяснять ничего не пришлось.

      Окно в номере было приоткрыто, и, когда я толкнула входную дверь, сквозняк немедленно подхватил тонкий тюль занавесок. В комнате было прохладно и немного сыро. Я аккуратно притворила дверь и закрыла окно, стараясь не шуметь. Затем села на диван, где еще вчера спал Сережа, оставленный мною бойфренд. Я сидела, не шевелясь, сложив руки на коленях, и смотрела в одну точку, на темный экран спящего телевизора. Сережи не было в номере, но это не удивило меня. Значит, он все-таки уехал. Нормальная реакция нормального парня, относящегося к себе с уважением. Сережа – тот, рядом с кем можно было спокойно