системе Ridero
Воскресное
Если б я был рожден в день и год нулевой,
Когда небо зажглось Вифлеемской звездой,
А спустя 30 лет повстречал бы Тебя,
В Галилейской земле, в Иордане-реке,
Догадался ль б тогда, Сын, Отец, Дух Святой,
Что Создатель, которым повержена тьма,
А не просто бедняга, сошедший с ума,
Не обманщик искусный стоит предо мной?
Я бы стал верным воином Рима и гвоздь
Вбил в ладонь твою, царь Иудейский, пророк?
Кровь бы тихо сочилась в терновый венок,
И сжимал бы в руках то ли Вакх, то ль Бог
Виноградную гроздь.
Или все же, Спаситель, я был бы из тех,
Кто, три раза отрекшись, пошел за тобой,
Не к Голгофе, но Аппиевой тропой;
Принял смерть на кресте, только вниз головой,
Искупляя свой грех?
Вот я снова у гроба. Священник и мать
Произносят молитву, пытаясь принять
Смерть как перерожденье для жизни иной-
Из земли – к облакам, да к Господним рукам.
Голосят трое певчих – что ангелов рать,
Тихо плачет отец… Над Голгофой-горой
Божий сын наконец обретает покой,
Небеса безмятежны как водная гладь.
На иконе Твой Лик, время движется в спять
И стремится к нулю. Ты стоишь предо мной.
Революция
У моей постели тени пляшут словно чертенята.
Кровь на белом, кровь на красном – дробь свинцовая стучит —
Там, вдали, в сетях экранных, этой музыки солдаты
Бьются, рвутся за пределы, в небо, в Лету да в гранит.
Кружит огненная лопасть, скачут мины по оврагам —
Всё плывёт Харон по Стиксу на Полтаву и Тузлов.
Любит смерть цветные флаги, страсть, идейность, боль отваги,
Ну а я – бетонный кокон необстрелянных домов.
Сны и фантазии
Мне снилось, в наши окна бьются волны,
Ты смотришь сквозь стекло, и шторм стихает,
Вода уходит в небо, обнажая
Скелеты недостроенных домов,
Мой город детства пуст – песок да камень,
Я мерю время тихими шагами,
Ты засыпаешь, ангел, а над нами
По звездным рекам проплывает Бог.
Быть может, вы в одной ладье сидели,
И звуки полуночной колыбели
Слагали вместе, там, где будто рыбы,
Во тьму ныряют тысячи комет,
Всё шли вперед, до самого причала,
Пока наутро с первыми лучами
Твоей улыбкой, вечной, безначальной
Не загорелся для меня рассвет.
Последний полёт
Ты улыбаешься мне из гроба,
Детство уходит в Рай —
На глинистый берег Кумы,
Туда, где мы оба
Пололи грядки и пили чай.
Этот парад
Опять о тебе не забыл.
Девятого с боем курантов
Ты влился в отряд,
Что с неба смотрит на нас в визир.
Встречного ветра тебе под крылья,
Чтоб как и когда-то на шестнадцатом ТУ
Сквозь облако пыли, сквозь сказки и были
Ты взмыл на расчетную высоту.
Помнишь, как хотелось снова подняться в воздух?
Вот и сбылось… Теперь ты ангелам под стать.
Земным – земное: прах да слёзы.
Им до тебя уже не достать.
Монмартрские фантазии
Кружат мельницы Ван Гога в синем небе над Монмартром,
Пыль клубами поднимают Ланжерона казаки,
В полумраке за собором – призрак Жана Поля Сартра
Или Партра, что родился от Виановой руки…
Я же здесь лишь жалкий пиксель в телефонов море гладком,
Буква, тонущая в бездне непонятных мне речей.
Лучше спрячусь-ка за Тертром, в старой антикварной лавке,
Чтобы Эйфеля фигуру вдеть в кольцо своих ключей.
Крымск в моем телеобъективе
Под моим потолком – серебристые рыбы, в легких кружит вода,
Где-то там – наверху – шепот лодок моторных.
Завтра