птилоидные с нитроглицериновой начинкой. И даже Веснусчатые Шлюхоморы. Грибы эти девочка варила себе на ужин в тазу и жадно ела, громко чавкая челюстями. Но самым странным и загадочным было то, что у девочки имелось по семь пальцев на каждой руке. Да и на ногах, если уж признаться, дело обстояло так же.
Выходила порой девочка из дому, из своего подъезда и смотрела вдаль, а там, вдали были горы. Но горами они были только с одного ракурса, а с другого ракурса – это был далекий зеркальный мегаполис, где летали жемчужные вертолёты и в одном из них летал главный президент снов. Звали его – Зигмунд Флобер Зю. Он тоже любил грибы из леса. Жареные в сосновой смоле Попковушки и суп из ранних Берестовых Заглотышей.
В городе – лесу служила еще милицейская бригада на старом запорожце, приваренном к ржавеющим рельсам, а руководил той бригадою – капитан Пингвин, в козырной фуражке и с кассовым аппаратом на ремне. Так как грибы собирать без разрешения Зигмунда Флобера Зю, было категорически запрещено, он ловил позорных браконьеров и выписывал им штрафы. А мог и лещей надавать своим фирменным плавником. Девочка же наша служила в лесу егерем. Там я её и повстречал. Мы сидели у костра, и девочка о семи пальцах рассказывала мне истории из своих жизней, которых было неисчислимое множество. Прямо скажем – бесконечное количество, и все они проживались параллельно во всей многомерности пространств, именно так (как поведала мне девочка на ухо) и устроена настоящая реальность. А то, где все эти истории публикуются, то есть наш натуральный мир, есть (по глубокому убеждению девочки) долбаная ловушка сознания и сраный несправедливый цирк!
В этом с семипалой уродкой сложно не согласиться, тем более что она не врёт. Да и врать ей не зачем. Ведь это же абсурд. Врать! Кому придёт такое в голову во сне? А еще, как сказала мне девочка тайно на ухо, наш мир, который мы все считаем реальным, тоже на самом деле есть лишь один из бесчисленных снов. И когда мы все проснемся, мы забудем о нём так же легко и просто, как забыли, что мы ели на завтрак в детстве, когда нам было три года, семь месяцев и шесть дней. А если и есть такой индивид, который это помнит, так его надо срочно изловить и надавать по ушам палкой за изощренное чувство лживости и паскудный характер всему и всегда противоречить и искать изъяны в чужих рассуждениях.
Плавая на надувном баркасе по реке, что была в центре оврага, мы собирали грибы, и девочка, голосом противным и мудрым, рассказывала мне эти истории от третьего лица, а я записывал их, огрызком карандаша, на скрижалях вечности. Посему публикую, как они есть; без малейшей правки, в точности со слов, не преувеличивая, не искажая, а тютелька в тютельку.
Итак, поехали, как сказал бы незабвенный Гагарин…
Девочка о семи пальцах и кинорежиссер Флорентино Дижопонтен
Жила – была девочка о семи пальцах как-то раз одна одинешенька в гостинице «Новотель» в шикарном номере за немыслимые деньги, и смотрела опухшая с семидневного запою в окно.
Была весна, еще гнусная и слякотная, но солнце уже припекало. Птицы малые щебетали счастливо, радуясь краху поганой зимы. Приезжие в номера иностранцы умиленно улыбались, простирая заграничные морды к небесам. Дворники мели перед входом в гостиницу окурки и требуху с наслаждением и только девочке одной все было не то, не так, да и не эдак.
Взяла она тогда всеми своими семью пальцами драпированный арбузными корками легкий халатик, да надев его поверх оболочки, вышла в гостиничный холл, на променад. И двинулась первым делом к бару пить коньяк, чтобы отпустило.
И проходя мимо номера одного, услышала девочка о семи пальцах, вдруг, как на языке заграничном, чей-то голос низкий, словно турецкая тахта, ругался матерными словами так, что элитные клопы гостиничные в срочном порядке семьями покидали годами обжитые владения.
А девочка только прибавила шагу и сжала от страха кулачки со всеми своими семью пальцами.
В баре же, присев на высокий, с круглым седалищем стул, принялась она пить коньяк и курить папиросы, оставленные кем-то опрометчиво тут же на стойке. И пускала дымовые колечки, целясь в юркого бармена, который в глаза ей не смотрел, и под обстрел дымный не попадался, а только все время нырял под стойку прихлебывать водку, слитую с недопитых стаканчиков элитных гостей и звезд поганого шоу-бизнеса.
Тут вдруг плеча девочки о семи пальцах, коснулась чья-то мягкая ладонь, словно приложили к телу ей теплую резиновую клизму. Поворотилась она тогда на 180 градусов и увидела, что стоит перед ею, с рожею небритой, в темных жабьих очках, иностранный тип низкого роста и крутит тростью с набалдашником в виде сапфирового енота, а на ногах его кривых, туфли от Пьер Кардена.
– Ты девочка кто? – спросил иностранец тем самым голосом, что давеча слышала она за тайными чужими дверьми, и улыбнулся зловеще, как акула какая-то.
– Я девочка о семи пальцах, – ответила она. А сама подумала – на каком это он языке обращается-то?
– Будешь в кино сниматься? В Италию поедем, куплю тебе шарф и шикарный автомобиль! – деловито заявил он и отхлебнул у нее из бокала коньяку добрую половину, оставив на краешке жирный след своих омерзительных губ.
– Я