ению, как к тому призывал рекламный ролик пресловутого «Баунти», снимавшийся, кстати говоря, именно здесь, в Гоа. Он носил, не снимая с себя майку с надписью «Спасутся не все», уверовав в то, что даже тут, в этом райском уголке, божественная кара не минует никого. Затем ещё почти четыре месяца его душа и тело пребывали в индийской нирване, наслаждаясь чистым морем, безоблачным небом, прозрачным воздухом, манящими к себе Гималаями, вечно искомой Шамбалой, безгрешным аватаром Сатья Саи Бабой.
Этот небольшого росточка человек в оранжевой тунике и с ореолом чёрных, как смоль, волос вокруг головы создал в индийском городке Путтапарти целую империю любви, добра и обучения всему этому. В своём мандире он отбирал из паломников к нему ту элиту, которая чистотой духа и помыслов в сочетании с интеллектом могла бы составить реальное общество будущего. По каким-то, одному ему ведомым признакам, он отобрал несколько сотен человек, среди которых оказался и наш «Х». После окончания даршанов, находясь в молчаливом уединении, он получил от аватара Бабы предложение принять участие в заочном суде над собой и совершить, таким образом, обряд телепатического очищения. Ну что-то вроде переписки по е-mаil (электронной почте), только не в зрительном, а в слуховом восприятии. Он не посмел отказаться. И вскоре ни то завуалированный голос, ни то закодированная электромагнитная волна стали преобразовываться в его мозгу в целую серию вопросов:
– Ты предаёшься наслаждению, находясь в отпуске, или приехал ко мне, потому что веришь в мою всемирную экумению, или же ты по природе своей трутень? – мысленно спрашивал его Саи Баба.
– Я не в отпуске и не трутень, я, как бы это сказать, эскапист или дауншифтёр что-ли, как, к примеру, – хоть недостойно ставить себя с ними в один ряд – Сиддхарта Гаутама или римский император Диоклетиан или Лев Николаевич Толстой – так же мысленно отвечал ему «Х».
– То есть, ты любишь изучать то, как преодолевать страдание, выращивать капусту и фруктовые деревья, писать книги и ставишь превыше всего свободу, независимость и не любишь людей? А ведь один человек другому на этом свете – и я не перестаю это повторять – не друг и не враг, а учитель.
– Я не могу не согласиться с Вашими словами, хотя людей, далеко не всех, я может и люблю, но то, что они создали на планете – однозначно нет.
– Ты можешь взять на себя ответственность за всю планету?
– Нет, не могу, не имею права, но внутренне чувствую этот дисбаланс между поступью цивилизации и моралью, ценностью человеческой жизни и террористическим шахидизмом, дисбаланс в межличностных отношениях.
– А у тебя нет желания исправить этот дисбаланс?
– Его уже невозможно исправить.
Видимо, ответ этот не понравился Саи Бабе, так как после этого ответа он замолк, направленность его посыла изменилась в иную сторону, что следовало понимать как мысленный разговор с кем-то другим. Это надо было также расценивать как поражение нашего «Х», – не такого ответа ждал от него аватар – но, по крайней мере, это было честным его высказыванием по заданному вопросу. Он всегда был честен в повседневной жизни, и именно такой была его манера в общении с другими. Честен и порядочен. А если отклонялся от этих двух основополагающих черт характера, то делал это в таких незначительных масштабах, что вряд ли это можно было бы вменить ему в вину. А всё из-за своей природной стеснительности и, в какой-то мере, осторожности. Получалось, что эти две черты характера вели его по жизни и не давали возможности сойти с пути истинного. Они не давали ему возможности, точнее, мешали стать либо положительным героем, либо отпетым преступником. Хотя, героями становятся не по желанию – людей делает такими время и обстоятельства – как, впрочем, и преступников, по большей части, тоже. Но если бы даже стать тем или иным ему и захотелось, то такая идея никогда не смогла бы быть реализованной в силу родительской преемственности, воспитания и, соответственно, моральных качеств, приобретённых им в раннем возрасте. Он рос один, без отца, мать его по-своему любила, но не баловала, поскольку баловать в послевоенной нищете было просто нечем, и, тем более, не водружала его в центр вселенной, благо их вселенная была размером с ноготок. Возможно, что отсутствие отца, а также ограниченность и родительской вселенной, и материнских средств и сформировали характер нашего «Х» скрытным, осторожным, и безынициативным. Просидев всю жизнь в своей скорлупе – по гороскопу «Х» был Раком – он мог только анализировать, критиковать, возмущаться, он даже спорить не научился и всегда замолкал, когда более наглые, хотя и менее компетентные люди высказывали своё «авторитетное» мнение по тому или иному вопросу.
Но жизнь стала доказывать, что не только эти две, диаметрально противоположные стези были ему заказаны, но и обычные житейские, проторенные поколениями людей меж двух экстремумов, по крайней мере, за всю христианскую эпоху, заказаны были тоже. То есть выходить он мог на любую из них, но достичь высот и, главное, удовлетворения хотя бы на какой-либо одной из них, ему почему-то не удавалось…
Так, размышляя о собственном своём характере и удручающей его безынициативности, наш «Х» почувствовал, что он в комнате не один. Точнее было бы сказать, что он не почувствовал