Владимир Александрович Соллогуб

Большой свет


Скачать книгу

itle>Повесть в двух танцах

      ПОСВЯЩЕНИЕ

      Три звезды на небе,

      Три звезды в душе

      Сверкают и блещут

      Отрадою нам.

      То края родного России звезда.

      Звезда то поэзьи,

      Звезда красоты.

      Пусть ведает каждый,

      Что их я лучом,

      Гордясь, осеняю

      Смиренный свой труд,

      И каждый узнает

      От сердца как раз,

      Кому я с смущеньем

      Свой труд посвятил.

      Гр. В. Соллогуб

      I. ПОПУРРИ

      Je te connais, beau masque. (Bal masque)[1]

      I

      В Большом театре был маскарад. Бенуары красовались нарядными дамами в беретах и бархатных шляпках с перьями. Облокотившись к бенуарам, несколько генералов, поддерживая рукой венециянки, шутили и любезничали с молодыми красавицами.

      В углублении гремела музыка при шумном говоре фонтана. В зале и по лестницам толпились фраки в круглых шляпах, мундиры с пестрыми султанами, а вокруг их вертелись и пищали маски всех цветов и видов.

      Было шумно и весело.

      Среди общего говора и смеха, среди буйных ликований веселой святочной ночи два человека казались довольно равнодушными к общему удовольствию. Один – высокого роста, уже не первой молодости, с пальцем, заложенным за жилет, в лондонском черном фраке; другой – в гусарском армейском мундире, с одной звездочкой на эполетах.

      Первый, казалось, пренебрегал маскарадом оттого, что он всего насмотрелся досыта. В глазах его видно было, что он точно так же глядел на карнавал Венеции, на балы Большой оперы в Париже и что всякий напрасный шум казался ему привычным и скучным. На устах его выражалась колкая улыбка, от приближения его становилось холодно.

      Товарищ его, в цвете молодости, скучал по другой причине. Он недавно только что был прикомандирован из армии к одному из гвардейских полков и, после шестимесячного пребывания в Петербурге, в первый раз был в маскараде. Все, что он видел, было ему незнакомо и дико.

      Черное домино, уединенно гулявшее по зале, подошло к ним и, поклонившись, обратилось к старшему:

      – Здравствуйте.

      – Здравствуйте.

      – Я вас знаю.

      – Мудреного нет.

      – Вы г-н Сафьев.

      – Отгадали.

      Черное домино обратилось к младшему:

      – Здравствуйте.

      – Здравствуйте.

      – Я вас знаю.

      – Быть может.

      – Вы г-н Леонин.

      – Так точно.

      – А вы меня не узнали?

      – Нет.

      – Как? право, не узнали?

      – Нет.

      – Ну, право, так и не узнали?

      – Да нет.

      Сафьев расхохотался во все горло.

      – Удивительно, как у нас, на севере, скоро постигают дух маскирования! Я воображаю, как всем этим господам и барыням должно быть весело: ходят, несчастные, будто по Невскому, да кланяются знакомым, называя каждого по имени.

      – Что же веселого в маскарадах? – спросил простодушно Леонин.

      – О юноша, юноша! – отвечал насмешливо Сафьев. – Как много еще для тебя сокрытого и непроницаемого на свете! Тайна маскарадов – тайна женская. Для женщин маскарад великое дело. Что ж ты на меня так смотришь? Слушай. Много здесь женщин и первого сословия, и второстепенных сословий, и таких, которые ни к какому сословию не принадлежат. Иные здесь вовсе без цели – это самые несносные; ты сейчас видел образчик подобных, большею частью добродетельных матерей семейств. Другие здесь с каким-нибудь любовным замыслом: та – чтоб побесить мужа, та – чтоб изобличить предательного капуцина или отмстить вероломной летучей мыши. Большею частью у них у всех есть какая-нибудь зазноба. Они ищут здесь только тех, кого им надобно, а о нас, душа моя, они мало заботятся. Наконец, есть малое число таких, которые вертятся здесь из одних только честолюбивых видов.

      – Как это? – спросил Леонин.

      – Это самые знатные. У них, видишь, братец, у всех есть мужья. Они хоть мужей-то и не очень любят, да дело в том, что по мужьям и им почесть. Под маской можно сказать многое, чего с открытым лицом сказать нельзя. В маскараде острыми шутками, нежными намеками можно достигнуть покровительства какого-нибудь важного человека. Взгляни на этих черных атласных барынь, которые вцепились под руки этих вельмож и уверяют их в своей любви: поверь, что вся их любезность не что иное, как последствие их дальновидности. Ты еще не знаешь, о юноша мой скромный! о идиллический мой пастушок! сколько веса имеют женщины в образованном обществе и сколько расчета в их улыбках.

      – Это грустно, – заметил Леонин.

      – Что ж делать, везде так!

      В эту минуту к ним подошла