ной издательской системе Ridero
Шляпа что-то замышляпа
Сентябрями дождик капал
В час луны и в час совы:
Шляпа что-то замышляпа
И сорвалась с головы.
И, недолго размышляпа,
Вдоль по ветру – раз-два-три —
Полетела эта шляпа,
Огибая фонари.
Фонари офонарели,
Серой осенью простыв:
Что ты, шляпа, в самом деле,
Потеряла всякий стыд?
И велят составить рапорт,
Розыскных пустить собак,
Хорошо отшлёпать шляпу,
Шлёпу хорошо отшляпить,
Что прошляпила себя.
Лучше бы домой пошла бы,
Не пугала высший свет:
Но не хочет слушать шляпа,
Но не хочет слуша шляпить,
У луны на голове.
Где-то шлялась эта шляпа,
Но под утро невзначай
На своих на тонких лапах
Замышляпа, размышляпа,
И домой к себе пришляпа,
И пила горячий чай.
Вселенское поле
– На. Держи.
Протягиваю ладони, он ссыпает мне в горсть что-то горячее, тяжелое, смотрю в ладони, различаю крохотные песчинки.
– Это… это…
– Чего стоишь-то, сей давай!
Сею. Рассыпаю песчинки по пустоши, смотрю на хозяина, делаю, как он, только бы не ошибиться, только бы не рассыпать где чего не надо. Ничего, хозяин нормальный попался, бормочет потихоньку, ты не торопись, ровненько, ровненько давай, а то, что такое, тут густо, тут пусто…
Сеем. Хозяин сует мне в руку грабли, давай, загребай земличку-то, пусть семена приживутся.
Загребаю.
Земличку.
Даже не говорю, что никакой землички здесь и близко нет, мраморная площадь насколько хватает глаз. Делаю вид, что что-то загребаю, иду до конца поля, которое отсюда кажется бесконечным.
– Ну вот, молодец… как соленый огурец…
Осторожно спрашиваю:
– А поливать не надо?
– Чего поливать, само взойдет… давай огородим, что ли…
Хозяин останавливается на самом краю поля, дает мне тонкую палку, давай её вдоль поля тяни…
Тяну палку. Вдоль поля. Палка, которая казалась не длиннее меня, вытягивается в бесконечность, высвечиваются цифры, десять, двадцать, тридцать… сто… двести… триста…
Хозяин разворачивает две другие палки, одну вдоль соседней границы поля, другую прямо вверх.
Пытаюсь острить:
– Систему координат строим?
– Её, родимую… Ну всё, сработали работу… как там говорится… кончил дело гуляй смело… Ужинать пошли…
– А чего на астрофизику-то потянуло?
Это хозяин. Смотрит на меня, прищуривается, сверлит взглядом.
– Ну как же…
Хочу объяснить, понимаю, что не могу, что тут объяснять, астрофизика она и есть астрофизика, что тут объяснять… потому что звезды. Потому что миры. Потому что галактики. Потому что потому что…
Развожу руками.
Хозяин понимающе кивает.
– Ясно с тобой всё… я сам такой был…
Хочу спросить, какой он сейчас.
Не спрашиваю.
Доедаю рыбу, думаю про себя, не так я представлял себе астрофизику, не так, виделись матерые телескопы, армии чисел и знаков, искривления пространства и времени, еще что-то такое… глобальное что-то… важное что-то…
Вспоминаю какие-то отцовские рассказы, как студентов на практику гоняли, картошку перебирать, капусту гнилую, только это когда было, при Брежневе каком-нибудь, но чтобы сейчас…
Просыпаюсь.
Смотрит в окна огрызок луны, скалится на меня.
Нет, тут не луна, тут другое что-то меня разбудило, понять бы еще, что.
А вот.
Еще.
И еще.
Взрывы за окнами, один, два, десять, вспыхивает ночь яркими огнями, вздрагивает дом.
Хозяин заглядывает в комнату:
– Чего? Не спится?
Не понимаю его спокойствия, бежать же, бежать отсюда надо, а он стоит, смотрит, как ни в чем не бывало, посмеивается.
– И часто тут так?
– Не, по весне только.
– А дом…
– Не рухнет, не бойся… спи…
Выхожу на крыльцо, смотрю на поле, просто так смотрю, сам знаю, что за одну ночь ничего не взойдет, и все равно жду чего-то, надеюсь на чудо какое-то, вот так проснусь утром – а там побеги до небес…
Нет.
Не побеги.
Не до небес.
Крохотные