у-хана поразила эта дикая коварная река, характером и нравом так похожая на необузданный характер и нрав его народа, и, очарованный раз и навсегда ее красотой и красотой этого места, он именно здесь, в пойме реки Ахтубы, основал Западный улус монгольского государства, назвав Золотой Ордой, и построил столицу Золотой Орды – Сарай. Именно отсюда, из Золотой Орды, монголы совершали свои кровавые набеги на Русь, сжигая и вырезая на своем пути русские города и села. Отсюда они покоряли Русь, выключив ее как государство из исторического контекста на несколько столетий. Именно сюда, в Золотую Орду, стекалась дань с русских княжеств, сюда, в Сарай, приходили к хану русские князья выпрашивать разрешение на княжение.
Я, конечно, немного привираю, рассказывая. Хан Батый построил столицу Золотой Орды гораздо южнее этого места, в низовьях Волги, а уже потом многие годы спустя другим ханом она была перенесена сюда. Но для пущей убедительности рассказа не грех немного приврать.
– Однажды русский князь влюбился в ханскую дочку Тубу. Она соответственно в него. Потом князь уехал, пообещав ей вернуться через год и жениться, – рассказываю я съемочной группе местную легенду. – Отец, узнав об этом, рассердился и решил поскорее выдать дочь за старого и некрасивого…
– Хрыча, – фыркает оператор Ира. (Она, между прочим, одна из лучших операторов России.)
– …крымского хана, – говорю я.
– А она сама-то что, Туба эта? – спрашивает, заинтересовавшись, шофер «газика», молодой румяный солдатик. – Пошла за него?
– Останови-ка машину вон у того камня, – прошу я его.
Машина останавливается около серого, из бетона, неуклюжего, будто его делал какой-то неумеха, монумента. Мы выходим. На бетонном боку следы от букв. Видимо, медные буквы с монумента скрутили местные алкаши и за бутылку водки сдали в утиль-сырье как цветной металл. Режиссер пытается прочесть надпись. Ничего не получается. Он поднимает на меня глаза.
– Что тут написано?
– Что здесь была столица Золотой Орды – Сарай.
– Вот здесь?! – режиссер ошарашенно смотрит кругом.
Вокруг монумента вместо огромного цветущего города, растянувшегося на многие километры, с каменными зданиями, домами, дворцами, фонтанами, многолюдными базарами, толпами людей из разных стран, лошадьми, овцами и верблюдами, – а именно так описывали столицу Золотой Орды путешественники, – лишь голая серая степь и убогий памятник былому могуществу, жестокой Орде, покорившей полмира, памятник, который, как я поняла вдруг, оглянувшись на него, был похож на скифскую каменную бабу, только без головы.
Мы идем к машине, и я рассказываю режиссеру о том, что когда-то в детстве мы с друзьями приезжали сюда и рыли землю в степи. Перекопали все склоны оврагов лопатами. Искали золотого коня.
– Какого еще коня? – раздраженно переспрашивает меня режиссер.
У нас с ним намечается творческий конфликт, причины которого еще нам и самим не ясны. Но эту наметившуюся пока еще трещинку в отношениях мы с ним старательно культивируем, чтобы в любой момент на любом этапе съемок можно было бы взорваться, не согласиться, отломиться недовольным куском от скалы, – и тогда эта трещина очень пригодится.
– Я ж говорю: золотого, – недовольно поясняю ему я. – Когда хан Батый умирал, он приказал расплавить все золото, которое у него было, и вылить из него статую своего любимого коня. Этого золотого коня он закопал в степи, но где, никто не знает. С тех пор все его ищут. А он, этот золотой конь, раз в год, в самую лунную ночь, выходит из-под земли и скачет по степи. Многие слышали звон его золотых копыт. Есть такая легенда.
– Легенда на легенде, – сокрушенно, но в то же время язвительно говорит режиссер. – Ничего не осталось. Только легенды.
– Для нас, кто здесь живет, это не легенды, – говорю я тихо.
– А что же?
– Как бы это лучше сказать… Для нас это реальность. Мы с этим родились здесь.
– Но только теперь уже никто не копает степь в поисках золотого коня, – говорит режиссер. – В сказки уже никто не верит.
– Ты же сам сказал, что легенды – это все, что остается от жизни, – не соглашаюсь я.
– Мы не будем снимать твои легенды, – говорит режиссер раздраженно. – Мы будем снимать фильм о жизни! Документальный фильм. Запомни!
Недовольные друг другом, мы с режиссером усаживаемся в машину. Румяный солдатик, заводя мотор, вопросительно скашивает на меня свой детский любопытный глаз.
– А что дальше-то было? С Тубой, ханской дочкой? – нетерпеливо спрашивает он меня. – Вы недорассказали…
– Убежала она от своего жениха, крымского хана, прямо со свадьбы. Побежала к реке и утопилась, – говорю я.
– Ах! – вскрикивает солдатик от неожиданности.
– Так же закричал хан, ее отец, подбежав к реке, когда узнал от слуг, что случилось: «Ах, Туба! Ах, Туба! Что же ты наделала!» С тех пор река и зовется – Ахтуба… – говорю я.
– А дальше что? – не унимается солдатик.
– А дальше она стала русалкой…
– Господи!