вшим долгие годы под знаком позора. Это – жертвы эпохи «светлого будущего», потому помогать им – дело чести каждого честного человека. Однажды в поисках материалов о судьбах бывших репрессированных я корпел над кипой документов в одном из кабинетов Винницкой областной прокуратуры. Отложив в сторону десятка три папок и не найдя той, которая была мне нужна, я уже собирался махнуть на всё рукой, как вдруг мой взгляд остановился на дате, выведенной жирным красным карандашом: «1980 год». Ниже красовались каракули: «Ст. следователь Скороходов помешался. Иметь в виду!!! Дело сдать в архив.» Вероятно, выведенный внизу автограф принадлежал какому-нибудь прокурору. Вверху, в правом углу, в чёрной рамке предупреждалось:
«Совершенно секретно»
Под влиянием некоего чувства я раскрыл эту папку.
«Дело №… гражданки ФРГ фрауЭльзы Браун. Обвиняется в убийстве священника из с. Сальник Винницкого района.» Зачем немке убивать в 1980 году какого-то сельского попа? Заинтересовавшись, я начал читать. То, что представилось моему вниманию, можно назвать удивительным, страшным, невозможным, бредовым, чушью или ещё каким-нибудь словечком, но нет никакого сомнения, что изложенные в деле факты имели место в действительности – хотя бы потому, что иначе они не удостоились бы чести быть зафиксированными в папках прокуратуры. Дочитав дело, я решил наглым образом воспользоваться отсутствием в кабинете хозяина и быстренько внёс в блокнот кое-какие заметки. Едва я успел спрятать свои записи в дипломат, как вернулся служащий, заведовавший выстроенными на письменном столе папками.
– Ну, нашли что-нибудь интересное? – спросил он.
– Да так… – уклончиво ответил я. – Хотел у вас спросить: что это за папка?
Я указал на ту, которую только что читал.
Бодрость с лица моего собеседника словно ветром смело.
– Нет-нет! Это дело не для вас… Нельзя! Я даже не имею права говорить с вами об этом деле! Как оно здесь оказалось?…
Бормоча себе под нос нечто невнятное, он схватил папку и выскочил из кабинета.
Вот, вкратце, история, объясняющая обстоятельства, при которых я отыскал сюжет для этой повести, уважаемый читатель. А вы уж, исходя их своего права, хотите – верьте, а не хотите – не верьте…
1944 год
– Вальтер! Вальтер!.. – донеслось до его слуха откуда-то издалека.
– Эльза!.. – едва не сходя с ума от пронизывающей его боли и осознания своей беспомощности, простонал человек, роняя тяжёлую голову на сырой, заплёванный и испачканный следами многих сапог, бетон.
«Нет ничего страшнее, чем умирать в отчаяньи», – успело пронестись в уходящем сознании.
Вальтер, рядовой инженер, волей обстоятельств оторванный от родного дома и одетый в мундир унтер-офицера СС, чувствовал, что его ничтожная жизнь подходит к концу. Хуже всего было не заставшее всех врасплох известие о предстоящей бомбёжке русских, не то, что толпа паникующих немцев оторвала его от супруги, не прощальный гудок единственного состава, а то, что буквально в десяти шагах от спасительного вагона на плечи свалилась чья-то увесистая поклажа. Может, это был контейнер с документами?… Вальтер от толчка вмиг свалился с ног, выпустив влажную руку Эльзы. По его беспомощному телу потоптались десятки сапог; Эльза, вначале устремившаяся к мужу, была буквально вброшена в вагон: паника и толпа – серьёзные противники. Женщина, зажатая со всех сторон контейнерами, спинами, узлами, чемоданами, наполненными ужасом глазами смотрела в закопченное окно. Её взгляд прощупывал платформу в поисках дорогого тела. Мешали тени, отбрасываемые тускло мерцающими фонарями. Ага, вот он, – всего в нескольких шагах! Что с ним? Почему он вдруг упал? (Эльза в суматохе не заметила контейнера, упавшего мужу на спину.)
– Он жив! – вскричала она, заметив, что лежащий силуэт шевельнулся. – Помогите ему! Пропустите меня!..
Эльза попыталась развернуться в темноте, но ощутила болезненный толчок в спину, вслед за чем услышала над самым ухом чей-то визгливый голос:
– Ну, куда ты рыпаешься?
Вагон был наполнен телами, грузом, раздражением и страхом. Как в таких условиях возможно пробиться к выходу?! По лицу Эльзы, страдающей от безысходности, побежали слёзы отчаяния. Вот трижды пронзительно прозвучал прощальный гудок паровоза. В условиях подземелья он получился странным и страшным. Что будет с Вальтером?…
Он ранен, а кругом не останется ни единой души. С минуты на минуту русская армада начнёт бомбардировку… Эльза зарыдала, прислонившись к окну.
Состав постепенно набирал скорость, унося женщину от единственного человека, оставшегося в её жизни. Внезапно вагон подпрыгнул, вследствие чего загрохотали падающие чемоданы и тюки, а также последовали ругательства жертв. Эльза больно ударилась лицом о стекло. «Чёртовы русские!» – мысленно выругалась она. Ей было нестерпимо жаль Вальтера, жаль себя… Но причём здесь русские? Почему она их обвиняет? Правильно делают, что бомбят – они мстят. Виноваты те рожи, которые окружают её. Это они затоптали Вальтера…
Между тем пассажиры, получившие уверенность в благополучном