старости их, мол, становится слишком много, чтобы переживать по каждой в отдельности. Это он, конечно, загнул от незнания предмета. Болезни еще как беспокоят.
Александр Сергеевич повернулся на другой бок, скрипя кроватью, и тяжко вздохнул. Сна – ни в одном глазу! А еще говорят, что можно привыкнуть к одиночеству.
Сергеич поднялся и стал бродить в потемках по квартире, пользуясь светом снаружи. От кровати – к окну. От окна – в коридор, оттуда на кухню.
Однако бродить вскоре тоже надоело. Сергеич у окна остановился, прижавшись коленями к теплой батарее. Весна за окнами. На темном асфальте блестит вода. Лушников любит этот сезон. Скоро он уедет на дачу до самой осени. Квартиру сдаст под охрану и будет жить себе на вольном воздухе. В сельской местности вернется здоровый сон, голова перестанет кружиться. А Тамара Борисовна станет к нему приезжать. Непременно… Поскольку летом в городе лучше не жить – экология здесь никуда не годится. Вот опять голова закружилась, а в груди как бы замерло…
Сергеич уцепился рукой за форточку и с трудом отворил. Болезнь привязалась к нему с самой осени. И, что характерно, определить не могут в больнице, что за слабость такая у него в организме. Врачи говорят, что это надолго. На всю оставшуюся жизнь, хотя и не смертельно. До ста лет можно прожить с таким недугом – для того и лекарства существуют, чтобы поддерживать человека.
Лушников устал думать, его вдруг потянуло в сон.
«Слава тебе, господи! – подумал он, боясь спугнуть сонливое состояние. – Кажись, усну…»
Он вернулся к кровати, лег на бок. Укрылся. И сон снова незаметно и крепко овладел телом.
Во сне Лушников снова летал над бесконечными джунглями, а позади у него сидела его жена – Лушникова Ирина, живая и здоровая. Сергеич удивлялся: каким образом она там разместилась, если самолет одноместный?
В воздухе кружил противник. Это были самолеты с американскими звездами. Санька Лушников, молодой лейтенант, летал над Вьетнамом. Без документов в карманах…
На этот раз его подбили. Самолет, увеличивая скорость, пошел штопором в землю.
Ирина вцепилась ему пальцами в плечи и кричала изо всех сил:
– Чем ты раньше думал, старый дурак?! Нежели тебе до сих пор не понятно?!..
После падения Александр Сергеевич долго соображал. Тишина. Будильник щелкает электрическим механизмом. В квартире все тот же полумрак.
Лежа на полу, ощупал лицо. Так жаль, что кончился полет. Ирина была рядом – рукой дотянуться можно…
Сергеич опять забрался на кровать, отвернулся лицом к ковру, подтянул одеяло и тут же задремал. Теперь без сновидений.
Проснулся поздно. В голове снова стоял вчерашний гул, словно трактор работает за углом. На самом деле никакого там трактора нет – проверено неоднократно.
Долго лежал, пялясь в окно и все больше наливаясь шумом. Потом опустил ноги с кровати, сел и задержал дыхание: этот простой прием помогал когда-то снижать давление и устранять головную боль.
В квартире душно. Встать бы да открыть все до одной форточки, но голова не дает покоя. Даже шею напрячь нет сил – словно три дня пил беспробудно. А ведь бывший летчик. На здоровье никогда не жаловался… Вот она, старость. Хоть бы сына увидеть еще разок. Но от него ни ответа, ни привета. Может, и в живых давно нет…
Дверной звонок прервал тягостные размышления. Сергеич обрадовался. Кому-то понадобилось придти. Выходит, не все потеряно.
За дверью стояла Тамара Борисовна – миниатюрная, худощавая, хищная. И живая. Прямо пульсирует вся, как одноклеточный организм в период деления.
Лушников поддернул штаны и посторонился. Проходите, пожалуйста. Кучерявый пушок на голове пригладил пятерней.
– На улице-то сегодня! Ой! Прямо прелесть! – лепетала Тамара. – Что у тебя со лбом?!
– С кровати упал…
– С кровати? – Тамара загадочно улыбнулась. Руки проворно бегают по сумкам. – Уколемся для начала… Потом прогуляемся…
Однако бывший летчик-истребитель от укола отказался, молча подняв кверху обе руки. И без того голова кружится, а тут еще эти лекарства. Надо потерпеть.
Сели обедать. Или, может быть, завтракать. Лушников покосился в сторону часов на стене.
– Что? – поймала его взгляд Тамара.
– Середина дня, – тяжко вздохнул Сергеич.
Со вчерашнего дня у него оставалась нетронутой печеная курица. Лушников специально ее приготовил, надеясь, что Тамара Борисовна придет ночевать, но та не пришла. Сделала вечером ему инъекцию и ушла, сославшись на занятость, и не вернулась. Спросить бы, в чем причина «прогула», да разве же спросишь? Не жена. Хотя оба считают, что живут гражданским браком вот уже почти год. Заблудшая овца. Александр Сергеевич сильно ее жалеет: Тамара живет в бывшем общежитии – без прописки, без ордера, на птичьих правах. И еще, говорит, дочь у нее где-то имеется.
– Устала тоже. Легла отдохнуть – и уснула, – бормотала она. – Проснулась – утро. Прости старушку…
Так и сказала,