Легенда о происхождении корсета. Влас Дорошевич

м вы расстаётесь так редко.

      Который обнимает вашу талью одинаково плотно…

      И которому даже ваш муж не может запретить этого!

      Словом, вы, вероятно, интересуетесь происхождением корсета.

      Историки пишут на этот счёт разное.

      А потому их не стоит читать.

      Мало ли глупостей написано в истории?

      Правда сохранилась в наш век только в старых легендах, – и её-то я хочу рассказать вам.

* * *

      Храбрый рыцарь Рауль, прозванный «Синей Бородой», очень любил женщин.

      Из этого я заключаю, что он был, наверное, более храбр, чем умён.

      И, может быть, по этой причине пользовался небольшим успехом у женщин.

      Стоило славному рыцарю уехать на год в какой-нибудь поход, как по возвращении он обязательно находил прибавление к семейству.

      В детской стояла маленькая кроватка с гербом предков Рауля, а в ней лежал маленький пискун, похожий как две капли воды… или на пажа, или на оруженосца.

      Это происходило не в наши времена, а потому Рауля это сердило.

      Для подобных случаев он вырабатывал себе такое обыкновение.

      Новорождённого приказывал записать в пажи, супругу отравить, а сам немедля женился на другой.

      Отдохнув дома, он ехал в поход, и через год повторялась точка в точку та же история.

      Таким образом, по прошествии нескольких лет, Рауль фон-Синяя Борода мог быть уверенным, что он будет иметь всех пажей и оруженосцев в двух копиях, а его алхимик Пополани, занимавшийся отравлением жён, доложил рыцарю, что в фамильном склепе больше нет свободных мест.

      Тогда Рауль фон-Синяя Борода пришёл к заключению, что женщинам не следует верить.

      Заключение жестокое, но нельзя сказать, чтобы скороспелое.

      Рыцарь Рауль фон-Синяя Борода ничего не решал так, «с кондачка».

      Придя к такому заключению, Рауль отправился в фамильный склеп и в этом грустном месте предался своей горести, один на один с гробницами покойных жён, чтоб пажи и оруженосцы не смеялись, что он оплакивает их любовниц.

      – О Розалинда! – рыдал он, обращаясь к одной гробнице. – Я ли тебя не любил? Я ли не подарил тебе отличные чётки из крупных изумрудов? Чтоб достать те изумруды, я разрушил замок барона фон-Габенихтса, упокой Господь его душу, и переколотил всех: и его и его вассалов, чтоб их пёс побрал! Я считал тебя такою богомольною, а ты…

      – Ты, Леонора! – плакал он над другой гробницей. – Ты так любила лошадей. Разве плоха была шестёрка белых без отметин арабских коней? Чтоб достать их, я объехал полсвета! Сжёг сорок сарацинских городов, двести деревень, трупы валялись по дороге так, что ни пройти ни проехать! А ты, что ты делала, пока я бился с сарацинами? Была ты бела и без отметин, как те лошади, которых я вёл тебе в подарок? Нет.

      – Ты, Изора, прекраснейшая из жён! Не подарил ли я тебе и чёток Розалинды, и лошадей Леоноры, и драгоценное ожерелье, сорванное мною с чалмы султана, и ещё массу драгоценных подарков? А ты – чем ты отплатила мне за всё это? Променять рыцаря на оруженосца! Где была твоя голова?

      – А ты… имени твоего я не припомню… А на гробнице прочитать, – здесь темно, да я и неграмотен. Но ты была хорошенькой женщиной, клянусь твоим прахом. Твои губки были как вишни, щёчки как розы, волосы как золото. И всё это – и вишни, и розы, и золото – отдать кому же? Пажу! Который даже и толка-то в вишнях, как следует, не понимает!