ктуальной издательской системе Ridero
ГЛАВА 1. Маркелов
Прошло пять лет. В памяти Андрея стерлись недавние события потусторонней реальности, потускнел образ девочки из сна, забылась внешность таинственной соседки и острота детских переживаний. Жизнь шла своим чередом, и повседневные заботы отодвинули все, что он пережил в Трускавце, куда-то на задворки памяти.
Семья Даниловых недавно переехала на новую квартиру в центр города, неподалеку от храма Николая Чудотворца на улицу Большая Подьяческая – в тот самый район, который был известен как Петербург Достоевского, поскольку многие герои великого русского писателя жили и страдали где-то поблизости от дома Андрея.
Как знать, не переберись сюда семья мальчика, возможно, и повествование наше складывалось бы совершенно по-другому. Район этот, особенно в пасмурную и туманную погоду, веял мрачной мистикой. Былое великолепие фасадов зданий органично сочеталось здесь с чудовищным обветшанием подворотен и мрачностью подъездов, где самым характерным запахом было сложное сочетание запахов мочи, котельной и дохлой кошки.
А эта свинцовая, вспученная вода каналов, плывущий по ней мусор – в обрамлении удивительного чугунного литья набережных и сказочно изящных маленьких мостиков!
Но все это было чисто внешним, тем, за что цепляется разум, постоянно нуждающийся в форме. Главное – это неповторимая энергетика, создающая настроение то Гриновского Несбывшегося, то Гофмановской потусторонности, то сырости и мрачности Достоевского.
Если бы Андрей был мало-мальски сведущ в вопросах мистики, он сказал бы, что это место идеально подходит для занятий черной магией, а близость великолепной церкви ни в малой степени этому не мешает, поскольку она скорее создает атмосферу светской праздности, далекой от монашеского смирения и благолепия.
Школа, в которую перешел Андрей, располагалась в давно не ремонтированном особняке 19 века и примерной дисциплиной не отличалась. Первые месяцы ему, как и положено новенькому, не знавшему никого из местной шпаны и не отличавшемуся особой силой и решительностью, приходилось тяжело. До тех пор, пока у него не появились школьные друзья, и он случайно не принял участия в групповой уличной драке, несколько поднявшей его рейтинг, жизнь Андрея складывалась безрадостно и была заполнена ощущением униженности, собственной ничтожности и страха быть избитым. А так как всякий человек, оказавшийся в атмосфере тяжелого психологического климата, ищет выход из тупика, Андрей устремился в мир книг и фантазий.
Большую часть времени после школы он сидел дома, читая, либо устремив взгляд в одну точку, пребывая в стране воображаемой действительности.
Его положение еще больше усугублялось тем, что он недавно вступил в период отрочества, когда ломается голос и выступают прыщи на некогда чистом лице, а все более отчетливый зов пола окрашивает сознание в сладостные розово-голубоватые тона. К тому же и невозможность найти свой идеал в реальном мире превращало жизнь тонкого, чувствительного подростка в сущий ад.
Неоднократно у Андрея возникали мысли о самоубийстве, он думал о том, как было бы хорошо одним разом прекратить весь этот кошмар, всю эту бессмысленную жизнь, полную жестокости и унижений, и кто знает, может, это и не будет концом, может, смерть это только дверь, открыв которую, оказываешься на пороге удивительного мира, полного света, смысла, любви и мудрости.
Как знать, если бы не страх перед болью и неведомым, а также не пылкое воображение мальчика, с отвращением представлявшего свой искалеченный смердящий труп, может, он бы и наложил на себя руки или, по крайней мере, попытался это сделать. Но страх в нем был настолько силен, что приходилось мучиться, но жить дальше, все же надеясь на перемены к лучшему.
Итак, Андрей проглатывал Грина, Эдгара По, Гофмана, Лема, Стругацких и все больше перемещал сознание в их фантастические миры, то пытаясь (к сожалению безрезультатно) порвать связь с видимой действительностью, то разыскивая отблеск этих миров в окружающей реальности. Шаг за шагом в своем воображении он проходил пути полюбившихся ему книжных героев, мысленно разыгрывал сцены из их приключений: битв, путешествий, любовных трагедий – да, именно трагедий, так как Андрей чувствовал, что только когда в любви есть Несбыточное, когда она недосказана, таинственна и прерывается на своем чувственном пике – только тогда это настоящая любовь, с которой непонятным образом содружествуют миры его полузабытых снов, от которых остается прикосновение к чему-то прекрасному, но забывшемуся или безвозвратно утраченному.
Именно поэтому знаменитые «Алые паруса», с их благополучным исходом, очень понравились но не оставили глубокого следа, но совершенно перевернул душу «Блистающий мир».
А героини болезненно грезящего наяву Эдгара Алана По! Лигейя, Леонора, Береника, эти эфемерные то ли женщины, то ли призраки, возлюбленные мистиков, погруженных в опиумные видения! Таинственные девы, окруженные ореолом потустороннего, владеющие какими-то неведомыми знаниями, угасающие в рассвете красоты и оставляющие после своей гибели какую-то