Ее протяжный крик перешел в животный вой.
– Нет!! Не надо… Я не хочу! – бормотала она сквозь рыдания.
– Ну что ты, золотко мое, – мягко упрекнул ее низкий мужской голос. – Отступать уж поздно.
Боль снова пронзила ее своим острием. Женщине показалось, что она слышит хруст ломающихся костей. Своих собственных.
Скрипнула дверь. Кто-то вошел.
– Ну как она? – встревоженно спросил вошедший.
– Осталось совсем немного.
– Ты думаешь, она выдержит?
– Будем надеяться. – В голосе первого мужчины не слышалось особой уверенности. – Роды необычайно сложные.
Говоривший повернулся и внимательно посмотрел на женщину. В звенящей тишине слышалось ее хриплое, прерывистое дыхание. Мокрая от пота сорочка задралась до самой шеи. Огромный, уродливый живот ходил ходуном.
Мужчина в белом халате наклонился, чтобы поправить ей рубашку. Она вздрогнула от его прикосновения. Ее тело задрожало и напряглось. Она снова закричала. В ее крике не было ничего человеческого.
– Началось, – резко сказал мужчина. – Всем приготовиться.
Второй кивнул и быстро направился к двери, едва не сбив по дороге высокий резной светильник с ровно горевшим в полукруглой чаше пламенем.
– Посмотрите же на вашего первенца, – настойчиво повторил доктор.
Тяжело дыша, женщина наконец решилась поднять глаза и взглянуть на крошечное, сморщенное существо, покрытое слизью, с красной, точно ошпаренной кожей. Острая жалость к беспомощному созданию пронзила ее.
Доктор, уверенно держа в руках хрупкое тельце, приподнял ребенка повыше, чтобы она могла лучше видеть. Младенец, дрыгая ручками и ножками, отчаянно заревел. Женщина инстинктивно подалась вперед, но доктор покачал головой и отступил на шаг назад.
– Не сейчас, милая, – произнес он. – Позаботьтесь о малыше, пока его мама немного оправится, – обратился он к стоявшей рядом ассистентке, передавая ей ребенка.
Роженица, следуя взглядом за младенцем, посмотрела на нее и отшатнулась.
– Ты?! – В ее возгласе смешались удивление и страх. – Как ты здесь оказалась?
Ничего не отвечая, медсестра, подхватив малыша, проскользнула в соседнее помещение, плотно прикрыв за собой дверь.
– Что все это значит? – осипшим от пережитого голосом спросила женщина.
Доктор развел руками.
– Не совсем понимаю, что именно вас обеспокоило. Все идет так, как мы и договаривались. Сейчас я оставлю вас на некоторое время, чтобы вы могли прийти в себя, а затем мы приступим к основному…
Не дожидаясь ее возражений, он слегка поклонился и исчез вслед за сестрой.
Женщина осталась одна в комнате.
Опираясь на дрожащие руки, она поднялась и затравленно огляделась. Вокруг нее с четырех сторон стояли горящие светильники, выглядевшие совершенно неуместно в стерильной больничной палате. Она не удивилась их присутствию. Она знала, с какой целью здесь находится.
Теперь вся ее затея казалась ей чистым безумием. Нельзя допустить того, что должно произойти в этой комнате через несколько минут.
Она скажет ему, что передумала. Она даже не будет забирать назад аванс, пусть он только отпустит ее домой вместе с ребенком.
Ей отчаянно хотелось верить, что именно так все и будет. Но какая-то часть сознания говорила, что пути назад нет. От этой мысли у нее на глазах выступили слезы. Она вытерла их ладонью.
Внезапно ее осенило. Если она сейчас потихоньку выберется из палаты и уйдет, то все происходящее потеряет всякий смысл. Она улыбнулась сквозь слезы. Так просто!
Воодушевленная спасительной мыслью, женщина попробовала пошевелиться и глухо застонала. Тело не слушалось ее.
Тем не менее, стиснув зубы и корчась от боли, она медленно сползла с высокой кушетки и, согнувшись, поковыляла к двери, которая, как она знала, вела на лестницу.
Оставляя позади себя кровавый след, она почти ползком достигла спасительного выхода и тяжело оперлась на стену, пытаясь отдышаться.
– Интересно, куда вы собрались? – Вежливый холодный голос за спиной буквально пригвоздил ее к месту. Женщина вздрогнула и обернулась, стараясь не показать своего страха.
– Я должна вам сказать… – Чтобы придать себе уверенности, она высоко вздернула подбородок. – Я передумала. Я забираю ребенка и ухожу. Можете оставить деньги себе.
Мужчина выслушал ее, не перебивая. Его лицо оставалось совершенно спокойным. Это спокойствие напугало ее гораздо больше, чем ожидаемая вспышка гнева. В эту минуту она поняла, что все кончено.
Ассистентка медленно перешагнула порог и вошла в комнату, осторожно держа перед собой на вытянутых руках огромное серебряное блюдо, накрытое сверху белой простыней. Ее лицо было белее накрахмаленного халата.
Едва переставляя ноги, она подошла к столу и опустила на него свою ношу. Ткань на подносе