мь лет нет солнца.
на восьмой год оно появится,
за собой приведёт Господа.
под стопой его мир развалится,
затрещит мир вязанкой хвороста.
не возьму с собой луну—доченьку,
да и сына оставлю, месяца.
я возьму с собой нож заточенный,
зашагаю один, весело.
пока мир слаб – война не кончится.
брат на брата пойдёт с ножиком.
мать несчастная взвоет, скорчится:
««защити их обоих, Боженька.
сбереги, Отец, человеческих,
неразумных своих деточек»».
…а Бог выйдет курить на крылечко,
огонёк в руках станет светочем.
и поднимут люди свои головы,
скажут: «„гляньте, звезда рассветная“».
а Господь усмехнётся в бороду:
«„ищешь Бога? да только нет меня“».
никогда не бери попутчиков.
не разговаривай с незнакомцами.
тут ты прав. только дело случая.
да и сказка моя не кончена.
до чего хорошо ты слушаешь —
всё молчишь, и глядишь внимательно.
а на свет фар слетаются души.
вот, смотри, одна в белом платьице.
этой было всего четырнадцать,
когда небо над домом дрогнуло.
и посыпались, шурша крыльями,
на дорогу стервятники—бомбы.
я ведь был там. свинцом обвешанный,
кровью ржавой смачивал горлышко.
я стрелял не жалея, не мешкая,
в человечьих детей—оборвышей.
но в глазах её.
но глаза её…
/мне ни водкой, ни сном не вытравить/
в них не бился страх. только тихий лёд,
безмятежный лёд.
«„дай дурман—травы“» —
Бога я просил. приносил вино,
агнца приносил, приносил руно.
««я же худший сын из твоих сынов,
успокой меня, дай мне сон без снов»».
только Бог папиросу выбросил,
повернулся лицом обветренным.
усмехнулся, да вопросил:
««ищешь Бога?
да только нет меня»».
…и с тех пор я слегка помешанный.
не пугайся, с тобой я – вежливо.
стало много на свете нежити.
Бог устал. кто накажет грешников?
дождь рассыпался мелкой моросью,
по машине бьёт, что на обочине.
тридцать шесть километров до города.
мы остались здесь в одиночестве.
посмотри – взгляд мой злой, измученный
и в зрачках пляшет лунное солнце.
никогда не бери попутчиков.
да и сам не садись к незнакомцам.
Пролог
Судья явно был не в восторге сидеть несколько часов в душном маленьком зале заседания, да ещё и в чёрной мантии. Я тоже была не в восторге, но не по причине жары или дискомфорта, хотя, последний преследовал меня с той минуты, как я вошла в помещение.
С огромным трудом выступив с обвинительной речью, я всё остальное время смотрела то на подсудимого, то на человека, сидящего в первом ряду за адвокатом. Раньше я никогда не видела вживую близнецов, и даже не подозревала насколько они похожи.
Как две капли воды. Действительно. Абсолютно одинаковы. Даже в манере держать себя – твёрдая осанка, сосредоточенное лицо. Как будто кто—то решил пошутить, а быть может и совершенно случайно, нажал на copy – paste. Говорят, что у них разные отпечатки пальцев и узоры радужек, а также форма ушной раковины, но подойти и посмотреть я, естественно, не могу, поэтому мне остаётся только догадываться.
Их сходство не уменьшало моей боли. Моего отчаяния.
Пока адвокат говорил речь защиты, я переводила взгляд с одного лица на второе – полностью идентичное первому. У обоих – короткий ёжик тёмных волос, те же чистые серо—голубые глаза, та же гладковыбритая кожа на щеках. Длинные пальцы на длинных руках – они ко мне прикасались. Я должна чувствовать себя грязной, но я, почему—то не чувствую.
Судья объявляет перерыв перед оглашением приговора; я даже не заметила, как говорю свою финальную речь. Подсудимого выводят в коридор, а по нему ведут в комнату отдыха двое охранников, и я не думая иду за конвоем.
– Мне нужно две минуты с ним, – тихо говорю тому, который остался снаружи, – Попробую разговорить в последний раз, – вялая улыбка трогает мои губы.
Дверь