т читаться самостоятельно, все романы объединяет единая связующая нить, на которую нанизаны судьбы героев: Алексей и Марина меняются от книги к книге, их характеры раскрываются, делаются глубже. Алексей Злотников по прозвищу Леший – художник, поэтому в романах много рассуждений о живописи – каждая из трех книг заканчивается картиной, которую он написал. Марина тоже проходит свой путь взросления, постижения себя, определения своей роли в этом мире.
Название саги – «Круги по воде» – выбрано не случайно. Есть люди деятельные: творцы, креаторы, которые переделывают мир, совершенствуют. Или ломают. Такие персонажи есть в романах саги. Есть люди созерцательные, которые наблюдают, любуются, а потом пишут романы, поэмы или картины – это Алексей Злотников. И есть люди, вдохновляющие других на подвиги или на творчество. Они напоминают камни, брошенные в воду, – камень просто лежит на дне, а пущенные им круги все расходятся и расходятся, меняя действительность. Подобные люди самим фактом своего существования преобразовывают мир. Такова Марина – главная героиня саги «Круги по воде».
Она произносит: лес, – и он превращается в лес с травой по колено, с деревьями до небес, и входит она в свеченье зелёных крон, и лес обступает её с четырёх сторон, она произносит: свет, – и он превращается в свет, и нет никого на свете, и слова нет, и облако белой глиной сворачивается в клубок, пока еле слышно она произносит: бог…
Сергей Шестаков
Пролог
Автобус опоздал – всегда опаздывал, Леший привык. Сидел на корточках, привалившись спиной к стене автостанции, и ждал. Подставил лицо августовскому нежаркому солнцу, смотрел, как лениво плывут облака – так же лениво плыли мысли: «С одной стороны – хорошо, что Кондратьевы приедут, не так дико будет, а то вообще как в пустыне – тетка Маша с овцами да кошками, и всё. А с другой стороны – привык уже один, сам по себе…»
Автобус наконец подъехал, открыл двери. Народ вываливался сомлевший, спрессованный, распаренный двухчасовой дорогой, – как всегда, битком набито. Первыми выскочили мальчишки, Сергеичи – Сашка и Мишка. Старшего так и звали дома – Пушкин, а младшего – уважительно: Михал Сергеич!
Сгреб ребятишек в кучу, слушая звонкое верещание:
– Дядя Леший! Дядя Леший, а катер не ушел? А вода высокая? А мы по дороге поломались!
– Не укачало вас, ничего? – краем глаза заметил бледную до зелени тетку, скользнувшую за угол: вот уж кого укачало до рвоты.
– Какой он вам Леший! Ну-ка! Дядя Лёша! – встряла Татьяна.
– Да ладно, пусть их!
Обнялись с Серёгой, поцеловались с Татьяной.
– Ну что? Как там с катером? – спросил Серёга.
– Время есть, – ответил Леший. – Вода высокая, катера ходят. Один упустили, другой должен где-то часа в два подойти. Так что можно поесть сходить.
– Ага! К дяде Мите? – обрадовалась Татьяна.
– Ждет! Вы идите, а я посижу с вещами, чтоб не таскать туда-сюда.
– Хорошо! Марин, как ты? – обернулась Татьяна. – Мы хотим к дяде Мите сходить, время есть. Перекусим.
– Нет, вы идите. Я здесь посижу…
Леший с удивлением оглянулся: давешняя зеленая тетка стояла рядышком. Господи, это еще кто?
– Не пойдешь? – участливо спросила Татьяна.
– Да нет, не могу. Я посижу, отдышусь.
– Лёш, тогда пойдем? А Марина с вещами останется, – сказала Татьяна.
– Ладно, пошли, – кивнул Алексей.
По дороге он спросил у Таньки:
– Что еще за Марина?
– Так Марина же! Ты не узнал, наверное?
– Марина?! Как… Марина? Подожди… Что с ней такое?!
– А! Горе горькое! У нее мать в прошлом году умерла. А теперь вот… друга своего… потеряла, совсем недавно.
– Подожди! Друга? Так это что? Это что же – Дымарик умер?!
Леший остановился, оглянулся. Сидит сгорбленная фигурка на рюкзаках… Боже!
– Ну да. Сердце. В одночасье, – пояснила Татьяна.
– Он же молодой еще совсем!
– Почти сорок пять было.
– Господи, Дымарик… – Леший все никак не мог поверить.
Все так его и звали, по фамилии, уж больно вкусно звучало – Дымарик! Вадим Павлович Дымарик. Врач был, кардиолог. Хороший врач – Леший сам к нему обращался, когда отец заболел, тот помог.
Марина… Что же с ней стало: бледная, худая, стриженая! А раньше волосы были ниже пояса: лунные, русалочьи – долгие, как бабка говорила. А отец называл: мечта моряка. Бывало, взглянет Марина серыми глазищами-озерами – аж все внутри ёкает. Акварель прозрачная! А сейчас – ни волос, ничего. Рисунок карандашом. Графитным, жестким – по серой оберточной бумаге. Бумага рыхлая, острый кончик карандаша рвет ее, царапает, оставляя резкие блестящие линии. И глаза –